Коробков. Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлекать к уголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа командующего»[35].
Генерал-майора Попова, несмотря на то, что был он казаком и царским офицером, никто к ответственности не привлекал. Возможно, даже не допрашивал — ибо трудно поверить в то, что командующий округом забыл такие слова, как «шифровка», «директива», «телеграмма», с помощью которых обычно отдавались приказы, или, на крайний случай, термин «офицер связи». На вопрос председательствующего бывший командующий округом должен был представить черновики соответствующих директив, или хотя бы призвать в свидетели своего начальника штаба, сидящего рядом на скамье подсудимых — были, были директивы! Вместо этого он лепит неуклюжую сказочку о некоем распоряжении, отданном некоему генералу.
Но на самом деле все еще более отвратительно. В армии ведь понимали, что война близка, что части расположены крайне неудачно. Командиров РККА можно было упрекать во многом, но не в отсутствии инициативы, и они постоянно напоминали командованию, что части расположены плохо, что их надо из крепости убирать. И как реагировали на эти напоминания в округе? Слово свидетелям:
Подполковник Синковский (в то время майор, начальник оперативного отдела штаба 28-го стрелкового корпуса 4-й армии):
«…Командование 28-го СК возбудило перед командованием 4-й армии ходатайство о разрешении вывести 6-ю и 42-ю дивизии из крепости. Разрешения не последовало…».
Командир 28-го стрелкового корпуса — это как раз тот самый генерал-майор Попов, на которого ссылался Павлов на суде. Возможно, его все же допросили — и уж он-то все рассказал!
Генерал-полковник Сандалов, накануне войны — полковник, начальник штаба 4-й армии (именно он заменил командующего и остановил отход армии).
«…Настоятельно требовалось изменить дислокацию 22-й танковой дивизии, на что, однако, округ не дал своего согласия…».
Генерал-майор авиации Белов (тогда — полковник, командир 10-й смешанной авиадивизии):
«20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С. А. Худякова (репрессирован не был — Е. П.) с приказом командующего ВВС округа: “Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать”.
Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: “Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать”.
О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил:
— Я такого приказа не имею.
В этот же день я зашел к члену Военного Совета дивизионному комиссару Шлыкову.
— Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа — привести части в боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.
— Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые склады и госпиталь. Нам ответили: “Разрешаем перевести лишь часть госпиталя”. Так что ставить этот вопрос бесполезно»[36].
Получается, Павлов не только не приказывал, наоборот — прямо запрещал выводить части из крепости. Странно другое: почему Коробков не просил, не требовал у командования такого разрешения? А если требовал, то почему ни слова не сказал об этом на суде — о своих докладных и запретах командования округа?
Суд пришел к выводу, что виновны оба. Начальник штаба 4-й армии Сандалов арестован не был, а значит, вывод войск тормозился на уровне округа, иначе бы судили и его тоже, как судили и расстреляли начальника штаба округа Климовских.
Но это только первый акт разбора действий генерала Павлова. Потому что все опять же было куда любопытней. Вернемся к протоколу судебного заседания:
«Павлов. Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать…»[37]
Ну вот, все интересней и интересней. О какой именно директиве идет речь? Той, которая теперь называется «Директива № 1?» А как ее, простите, можно понять «по-своему»? Там же все сказано предельно конкретно, в расчете на армейское мышление. И потом, как же другие директивы? Например, от 18 июня, после которой «части округа не были приведены в боевую готовность»?
36
Белов Н. Горячие сердца. // http://brestfortress.blogspot.ru/2010/03/blog-post_3015.html
37
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2, Кн. 1. Начало. — М… 2000. — С. 382.