В России вопрос стоял иначе. Начальники Генерального штаба менялись «как перчатки»[14] и в большинстве случаев избирались из генералов, далеко не всегда считаясь с их действительными способностями и служебною подготовкою.[15] Бывали просто курьезные назначения (например, при генерале Сухомлинове), которые не могли быть иначе объяснены, как личными симпатиями Императора и опасением военного министра держать около себя на видном месте опасных соперников. Действительных работников, при таких условиях, по части организации, мобилизации, стратегии и железнодорожных вопросов приходилось искать в третьих и даже более отдаленных рядах военно-иерархической лестницы.
При таких условиях было бы конечно особенно важно, чтобы лицо, назначаемое со стороны на высокий пост Верховного главнокомандующего во время войны, являлось хотя бы знакомым с вопросами подготовки к войне и с предстоящими войскам первоначальными задачами. Единственным, однако, лицом, через которого проходили к Царю все оперативные доклады и который, по своему положению, мог рассчитывать на получение высокого и ответственного поста Верховного главнокомандующего, являлся, в русских условиях, военный министр генерал Сухомлинов. Не потому ли, между прочим, и выдвигалась его кандидатура на этот пост? Большой, однако, вопрос, выиграла ли бы от этого Россия!
Итак, Великий князь Николай Николаевич был назначен на пост Верховного главнокомандующего не только тогда, когда все подготовительные к войне работы были закончены, но даже тогда, когда они стали приводиться уже в исполнение. Официально он никогда не числился лицом, которому предполагалось вверить во время войны на западе главнокомандование всеми действующими армиями, ибо прерогатива эта сохранялась Императором Николаем II за собою. И хотя Великий князь в мирное время носил титул главнокомандующего столичным военным округом, но власть его, подобно остальным командующим войсками в военных округах, ограничивалась лишь пределами одного этого округа. Звание же «главнокомандующего» Войсками Гвардии и Петербургского военного округа являлось не более как почетным, не предрешавшим того назначения, которое могло быть ему вверено в действительности в военное время.
При всем том было бы несправедливо сказать, что Великий князь был поставлен в такие условия, при которых он был не в состоянии ознакомиться самым подробным образом с планом войны и проектом первоначального стратегического развертывания русских вооруженных сил. […] Много лет тому назад, будучи генерал-инспектором кавалерии, Великий князь был официально извещен тогдашним военным министром генералом [А. Н.] Куропаткиным[16] о предназначении его, на случай войны на западе, главнокомандующим Северо-Западным фронтом, развертывавшимся против Германии. По его избранию начальником штаба этого фронта был предназначен генерал [Ф. Ф.] Палицын,[17] занимавший в течение трех лет пост начальника русского Генерального штаба. Оба эти лица были спаяны тесными узами общей работы; к заявлениям и требованиям их в военном министерстве внимательно прислушивались, и предположение, что они могли быть незнакомы с общими соображениями на случай войны и лишены возможности влиять на их характер, совершенно невероятно. В делах Главного управления Генерального штаба имелось немало записок Великого князя Николая Николаевича по различным организационным и оперативным вопросам, относящимся к периоду времени с 1892 по 1909 г.
На всем изложенном приходится останавливаться очень подробно потому, что автору этих строк приходилось встречаться с мнениями о том затруднительном положении, в котором оказался Великий князь при своем внезапном назначении на пост Верховного. Лучшим же подтверждением справедливости моих слов о знакомстве Великого князя с существовавшими предположениями служит то обстоятельство, что, будучи назначен на пост главного руководителя боевыми операциями русских войск, Великий князь Николай Николаевич оказался настолько в курсе дела, что, в добавление к тем сведениям, которыми он обладал, ему потребовалось представление лишь нескольких детальных докладов.
Остается утверждение, что в этих планах не могли проявиться в полной мере индивидуальный черты его характера и натуры. Против этого утверждения спорить, конечно, невозможно. Можно только отвести этот аргумент соображением, что такова была органическая неправильность в устройстве русского военного министерства вообще, через которую должно было перейти всякое лицо, назначенное на должность Верховного (за исключением Императора и генерала Сухомлинова). Однако мною было уже отмечено, что в современных условиях и при массовых армиях, значение личности Главнокомандующего в большей мере ограничено. Можно еще отметить, что наступательный план войны, положенный в основу нашего стратегического развертывания, вполне отвечал характеру лица, назначенного Верховным главнокомандующим. Наступление в Восточную Пруссию с силами, которые способны были бы приковать к себе от 5-ти до 6-ти германских корпусов на Восточно-Прусской границе,[18] требовалось нашей конвенцией с Францией, причем тот, кто знал Великого князя, и помыслить бы не мог о возможности изменения им данного Россией слова; наконец, вторжение в пределы Австро-Венгрии диктовалось не только стремлением приобрести себе известную безопасность и свободу действий против Германии, но и задачей поднять против Австрии входивших в состав этой монархии славян. К сожалению, наши силы против Австро-Венгрии не представилось возможным при первоначальном развертывании увеличить количественно, в виду настойчивого, достаточно обоснованного позицией Швеции требования о временном оставлении в районе Петрограда 6-й армии в составе трех корпусов, а также вследствие значительного запаздывания в прибытии на границу войск отдаленных округов (из Сибири, Туркестана и Закавказья).
15
В указанные Ю. Н. Даниловым годы должность начальника русского Генерального штаба занимали генералы Ф. Ф. Палицын (1905–1908), В. А. Сухомлинов (1908–1909), А. З. Мышлаевский (1909), Е. А. Гернгросс (1909–1911), Я. Г. Жилинский (1911–1914), Н. Н. Янушкевич (1914). В годы Первой мировой войны начальниками Генштаба были генералы М. А. Беляев (1914–1916), П. И. Аверьянов (1916–1917).
16
Куропаткин Алексей Николаевич (1848–1925). Русский военный и государственный деятель, военный ученый, генерал-адъютант (1902), генерал от инфантерии (1900). В 1866–1871, 1875–1877 и 1879–1883 гг. служил в Туркестане, участвовал в покорении Средней Азии (в том числе в Ахалтекинской экспедиции). Участник Русско-турецкой войны (1877–1878): обер-офицер для поручений при главкоме действующей армии; начальник штаба 16-й пехотной дивизии. Начальник Закаспийской области (1890–1898). Военный министр (1898–1904); провел ряд преобразований, направленных на повышение боеспособности вооруженных сил. С началом Русско-японской войны (1904–1905) командующий Маньчжурской армией, затем главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии (1904–1905). Командовал войсками в сражениях при Ляояне, Шахэ, Сандепу и Мукдене; после поражения при Мукдене был отставлен от должности главнокомандующего, назначен командующим 1-й армией. Член Государственного совета (1906). Во время Первой мировой войны (1914–1918) командовал Гренадерским корпусом (1915), затем 5-й армией и Северным фронтом (1916). Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа (1916–1917). Автор ряда военно-исторических и военно-географических трудов.
17
Палицын Федор Федорович (1851–1923). Военный деятель, генерал от инфантерии (1907). Участник Русско-турецкой войны (1877–1878); с июня 1877 г. состоял для поручений при штабе 3-го армейского корпуса; с августа – старший адъютант штаба 1-й гренадерской дивизии; с мая 1878 г. – старший адъютант штаба 22-й пехотной дивизии; с августа – старший адъютант штаба 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. В 1891–1895 гг. – помощник начальника штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа; в апреле – мае 1895 г. – начальник штаба Гвардейского корпуса; в 1895–1905 гг. – начальник штаба генерал-инспектора кавалерии; с 1905–1908 гг. – начальник Генерального штаба; с 1908 г. – член Государственного совета. Во время Первой мировой войны состоял при командующем армиями Юго-Западного фронта; с осени 1915 г. – заведовал укреплениями на Кавказском фронте; с сентября 1915 г. – представитель Русской армии в Военном совете союзных армий в Версале; в 1917 г. уволен со службы. В 1918–1920 гг. – председатель Военно-исторического и статистического комитета при Русском политическом совещании в Париже.
18
Так формулировал свои пожелания начальник французского Генерального штаба генерал [О.] Дюбай в августе 1912 г.