Было это в начале декабря 1730 года.
— Счастливого пути, Михайло, — попрощался с сыном Василий Ломоносов[80].
— До свидания, отец.
— Будешь товар продавать, совет держи с Тимофеем Петровым. Хоть и не маленький ты, сам справиться должен, но Тимофей — человек умный и даст толковый совет.
— Не беспокойся, отец. Сделаю все, как надо. Порывистый ветер слепил снегом глаза. Михайло уткнулся
в воротник тулупа и зашагал быстрее. Тяжело груженные сани медленно двигались по снежному насту. Возницы шли за санями, то и дело подстегивая усталых лошадей.
Сменяли друг друга короткие морозные дни и долгие северные ночи. Около полутора месяцев находился обоз в пути. Трудно добирались до Москвы.
Ну вот и она, белокаменная! Снег на улицах плотно утоптан. Сани скользят легче, шаг стал шире. Торговцы горячими пирожками что есть мочи кричат, зазывая прохожих. Богатые дамы, закутанные в дорогие меха, с любопытством разглядывают из крохотного оконца кареты нескладные тулупы заезжих северных купцов. Михайло будто и не знал усталости. На постоялом дворе он вмиг распряг лошадей, убрал товар и вышел на запруженные народом улицы.
Его внимание привлекла вывеска на большом здании: «Спасские школы»[81]. А что если войти сейчас да и попросить принять его в ученики? Но ведь годов-то уже девятнадцать. Не поздновато ли для школы? Он прошел мимо. Но вот взгляд его остановился еще на одной вывеске: «Государственный лицей»[82]. Не долго думая юноша распахнул дверь.
Директор — сухой седоватый старик в золоченых очках — ответил категорическим отказом.
— Лицей только для дворян, уважаемый. Принять не можем.
Для дворян! Но чем они лучше других? Умнее? Или знают больше? И разве не сильно его желание учиться, хотя и не дворянского он рода? У отца деньги есть — поможет учиться. Нет, нельзя отступать от своего, и Михайло вернулся в «Спасские школы».
— Из Холмогор я. Отец дворянин… Его приняли.
Михайло распродал соленую рыбу, мешки с солью и пестрые ткани, скупленные на кораблях, плывших из Европы до Белого моря. Послав поклон отцу, он распрощался с земляками, когда те собрались в обратную дорогу, и приступил к занятиям в Славяно-греко-латинской академии.
Жизнь в академии была далеко не легкой. Учителя — в большинстве своем иностранцы — грубо оскорбляли и унижали учеников, пытались вселить в них богобоязненные чувства и мысли[83]. Но труднее всех приходилось Михаиле Ломоносову: за своеволие сына отец отказался присылать деньги на содержание в академии. Порой ломоть хлеба да чашка кваса составляли весь рацион за день, однако пищи для разума пытливого юноши было предостаточно. В академии имелась большая библиотека, и Ломоносов много читал. За несколько лет он освоил латинский язык, русский и математику, оставив позади самых лучших учеников. Михайло был любимцем учителей — он поражал всех глубиной и разносторонностью знаний. Но каким ударом явилась для всех весть о том, что он сказал неправду, назвавшись дворянином. Что было делать? Крестьянское происхождение не позволяло молодому Ломоносову продолжать занятия в академии, но его неутомимое усердие было подкупающим и примерным, оттого, несмотря на требования закона, учителя приняли решение дать возможность Ломоносову закончить академию. Ломоносов стал работать еще упорнее.
Минуло два года. Близилось время, когда Ломоносову придется расстаться с академией. За пять лет он одолел не одну науку. Его товарищи продолжали образование в академии, занимаясь теологией. Но Ломоносов не проявлял к ней особого интереса. Его мысли занимали практические науки, знания, которые были бы полезны людям.
В осеннюю пору подолгу бродил Ломоносов тропинками тенистого парка и размышлял о будущем. Куда идти дальше? С чего начинать? Ответ на тревожившие его мысли пришел неожиданно.
На аллее показалась сухощавая фигура ректора. Ломоносов учтиво поклонился.
— А, Михайло Ломоносов, — обрадовался ректор. Вы-то мне и нужны. — Присядем, молодой человек, на эту скамью. Сегодня я получил письмо из Петербурга от директора Петербургской Академии наук барона Корфа[84]. Хочу зачитать его вам.
Ломоносов в недоумении посмотрел на ректора. Тот развернул белый, красиво исписанный лист бумаги и нашел, видимо, интересующее его место.
— Вот, вот послушайте: «Надеюсь, Вы осведомлены о том, что Университет и Петербургская Академия наук объединились. Теперь проблемы науки и образования мы будем решать совместно. Решено также, исключительно по моему настоянию, отобрать образованных, способных учеников из всех школ России и зачислить их студентами в Университет. Если во вверенной Вам Славяно-греко-латинской академии есть оные, Вы окажете нам честь, рекомендовав их в число студентов Университета».
80
В действительности Ломоносов ушел из дома (9 декабря 1730 г.) без разрешения отца. Он получил паспорт «не явным образом, а посредством управляющего тогда в Холмогорах земскими делами Ивана Васильевича Милюкова» и, «выпросив у соседа своего Фомы Шубного китаечное полукафтанье и заимообразно три рубля денег, не сказав своим домашним, ушел в путь (Морозов А. А., ук. соч., с. 107—108). В дальнейшем неточности в биографии не отмечаются.
81
Московская Славяно-греко-латинская академия (в просторечии «Спасские школы») — первое духовное высшее учебное заведение Московского государства, основанное в 1685 г. и официально открытое в 1687 г. под названием «Эллино-греческая академия». В 1814 г. преобразована в Московскую духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру. В старших классах духовной академии слушатели получали основы знаний (правда, устаревших) по психологии и естественным наукам (Морозов А. А., ук. соч., с. 111—115).
82
«Государственных лицеев», т. е. средних учебных заведений, в то время в Москве не было. Ломоносов до подачи прошения о поступлении в Славяно-греко-латинскую академию (15 января 1731 г.) пытался поступить в Цифирную школу, располагавшуюся в Сухаревой башне, но ему этой «науки показалось мало» (Морозов А. А., ук. соч., с. 117).
83
Среди учителей и учащихся Славяно-греко-латинской академии были и передовые образованные русские люди. Например, Тарасий Постников, Иван Каргопольский и Иван Горлицкий по указу Петра I учились в Сорбонне (Морозов А. А., ук. соч., с. 105 и др.).
84
Иоганн-Альбрехт Корф (1697—1766) — президент Петербургской Академии наук с 1734 г., официально называемый главным командиром Академии. О. Корфе см.: Страдынь Я. П., Валескалн П. И. Из истории естествознания и техники Прибалтики. I. — Рига, 1968, с. 65—79.