— Успеха вам! — выкрикнул вслед за ним профессор Бриссоп, но его голос потонул в ликующих возгласах собравшихся на Монмартре профессоров из Политехнической школы, Сорбонны, Академии наук, научных сотрудников, студентов. Шар слегка качнулся и стал набирать высоту. Это было редкостное зрелище. Шар поднимался все выше и выше. Двое друзей, махали от радости руками и кричали, как мальчишки.
Но вот толпа провожающих начала постепенно исчезать в необъятной бездне под ними. Высокий Монмартр походил на копну сена.
— Приступаем к работе, — сказал Био.
— Я уже начал на блюдение за отклонением магнитной стрелки.
— Отмечай сразу и.показания высотомера. Важно, какие изменения наступят в зависимости от высоты… Жо-зеф, на какую высоту мы поднялись?
— 5800 метров над уровнем моря.
— Чувствую сильную боль в ушах и головокружение.
— Сядь сюда. Попробую продолжать наблюдения один. Я чувствую себя пока хорошо.
В круглой корзине, привязанной к огромному шару, было достаточно места. Все было подготовлено так, чтобы можно было удобно вести наблюдения. Между тем Био становилось все хуже: он побледнел, лицо покрылось крупными каплями пота, от озноба зуб не попадал на зуб.
— Надо спускаться на землю, — сказал Гей-Люссак.
— Ни в коем случае. Мы еще не сделали и половины того, что задумали, — настаивал Био. — Не обращай на меня внимания.
— Нет, нет, нельзя. Я открываю клапан для выпуска водорода.
Послышался легкий свист выходящего газа. Шар чуть заметно сжался, затем начал плавно опускаться вниз. Гей-Люссак снова закрыл клапан.
Через несколько часов они приземлились.
Известие о подвиге смелых исследователей вызвало настоящую сенсацию. Повсюду только и говорили о воздухоплавателях[282]. Еще не успели смолкнуть восторженные разговоры о первом полете, как Гей-Люссак решил повторить опыт. Теперь он задумал лететь один, пробыть в воздухе максимально долго, сделать возможно больше измерений.
Спустя полтора месяца, 16 сентября 1804 года, Гей-Люссак вновь поднялся в воздух. Воздушный шар достиг высоты 7016 метров. Измерения показали, что даже на этой высоте магнитное поле не обнаруживало почти никаких изменений. Он собрал пробы воздуха на высоте 6636 метров и позднее проанализировал их в лаборатории. Результаты анализов показали, что воздух обладает тем же составом, что и вблизи земли.
Наряду с проведением исследований Гей-Люссак должен был уделять время и занятиям со студентами, он помогал им закреплять материал по лекциям, которые читал Фуркруа в Политехнической школе. Кроме того, он принимал участие в собраниях, которые регулярно устраивал Бертолле в большом зале своего имения в Аркёйе. Здесь собиралось много ученых. Много полезных встреч и знакомств произошло у Гей-Люссака в этом удивительном и единственном в своем роде доме. Удобно расположившись в креслах, присутствующие вели оживленные споры. Чаще всего сюда приезжали Лаплас, Био, Тенар, Араго, иногда, несмотря на преклонный возраст, наведывался к Бертолле и Бриссон.
Однажды в Аркёйе, когда Гей-Люссак задумчиво стоял у окна, к нему подошел незнакомый мужчина.
— Прошу прощения, если не ошибаюсь, вы господин Гей-Люссак?
— Да, с кем имею честь?
— Александр фон Гумбольдт.
«Оказывается, вот кого я критиковал в статье, — подумал Гей-Люссак, — мне предстоит неприятное объяснение».
— Присядем, — предложил Гумбольдт. — Я хотел бы поговорить с вами.
— К вашим услугам.
— Поверьте, я не в обиде на вас за критику. Она справедлива, хотя тон статьи несколько резок. Но я отношу это за счет вашей молодости, мой друг. Учтите, не все в науке легко постигается, очень часто делаются ошибочные выводы и создаются неверные теории.
— Да. На это мы только впустую растрачиваем силы.
— Не впустую. Мы учимся на ошибках. Если б не было ошибок, не было бы и верного пути. Для науки все имеет значение — и верные выводы, и неверные. Действительно, через какое-то время наука находит правильное решение, но оно рождается в муках ошибочного, выплывает из заблуждений, в которые мы порой впадаем. Я собираюсь вновь провести эвдиометрические измерения воздуха. Попытаюсь проверить и точность «конструированного Вольта[283] эвдиометра. Что вы мне ответите, если я попрошу вашего сотрудничества?
— Принимаю ваше предложение с удовольствием, господин фон Гумбольдт. Я тоже несколько раз проводил исследования воздуха.
— Да, я слышал о ваших смелых полетах на воздушном «паре. Любите путешествия?
281
Мартин Генрих Клапрот — немецкий химик (конец XVIII в.), подтвердивший выводы Гей-Люссака о химическом составе некоторых минералов.
282
За несколько недель до первого полета Гей-Люссака и Био 30 июня 1804 г. русский академик-химик Яков Дмитриевич Захаров (1765–1836) совершил первый в истории науки полет с научной целью. 3 часа 45 минут Захаров находился в полете на воздушном шаре и выполнил всю намеченную программу научных исследований, утвержденную Петербургской Академией наук. Научную и отчасти организационную подготовку к полету провел академик Т. Е. Ловиц, который не смог участвовать в полете по состоянию здоровья. В программе полета Гей-Люссака и Био предусматривалось повторение опытов Захарова (Ловиц Т. Е. Избранные труды но химии и химической технологии. — М.: Изд-во АН СССР, 1955, с. 417; Раскин Н. М. Рукописные материалы химиков второй половины XVIII в. в архиве Академии наук СССР. — М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1957, 45. 46–48; История Академии наук СССР. Т. 2 (1803–1917). — М. — Л.: Наука, 1964, с. 64; Раскин Н. М. Яков Дмитриевич Захаров: Физик и химик конца XVIII и начала XIX вв. — М.: Наука, 1979).
283
Алессандро Вольта (1745–1827) — выдающийся итальянский физик и физиолог, профессор Павпйского университета, один из основателей учения об электрическом токе, создал первый гальванический элемент и первую батарею гальванических элементов. О Вольта см.: Льоцци М., ук. соч., с. 194–198; Кудрявцев П. С. Курс истории физики. — 2-е изд., испр., доп. — М.: Просвещение, 1982, с. 175–178; Голин Г. М., ук. соч., с. 39–43; Храмов Ю. А., ук. соч., с. 67; Выдающиеся физики мира, ук. соч., с. 133–139.