При таких раскладах 2-й поход Михаила на Новгород в 1316 году приобретал поистине судьбоносный характер, и не только для Новгорода или Твери, но и для всей Русской земли. Однако, к сожалению, нельзя сказать, что и современники, и потомки уделили его истории должное внимание — он предстает перед нами не более чем еще один эпизод первого сезона «мыльной оперы» о противостоянии московских и тверских князей. Основные сведения о нем сегодня мы можем почерпнуть из трех групп летописей — собственно новгородских, тверских и московских. Несколько особняком стоят летописи региональные. К тому же летописи, из которых можно узнать о подробностях этого похода Михаила Ярославича, как правило, довольно поздние, и чем позднее, тем более живописными подробностями в описании перипетий этой неудачной экспедиции тверского князя они обрастают. Отделить факты от литературных штампов/фигур речи и откровенного вымысла здесь крайне сложно. Кроме того, восстановлению картины событий изрядно мешает и субъективность летописцев. Характеризуя особенности работы тверских и московских летописцев и составителей летописных сводов, И. У. Будовниц отмечал, что «в обоих княжествах велась интенсивная летописная работа, задача которой заключалась, между прочим, в оправдании действий своего князя и в обосновании его прав на великое княжение»[39], при этом темные стороны деятельности «своих» князей отодвигались на второй план или вообще замалчивались и наоборот. Больше того, в русской летописной традиции можно выделить по меньшей мере три версии случившегося в 1316 году.
Самая краткая изложена в Вологодско-Пермской летописи и связанной с ней летописью Никаноровской. Согласно этой версии событий, в 1316 году, после изгнания из Новгорода великокняжеских наместников, князь Михаил «поиде… к Новугороду ратью со всею землею Низовскою», и этой демонстрации оказалось достаточно, чтобы «добиша ему челом Ноугородцы, и отъиде [Михаил]»[40].
Другую историю рассказывают тверские летописи — в их изображении великий князь, «поимъ воя многы», пошел к Новгороду, но «злыи вожди заведоша въ лиха места» так что князь был вынужден повернуть назад, и «многа пакость бысть полку его»[41]. Симеоновская летопись (и связанная с нею знаменитая Никоновская) дополняет и разукрашивает эту версию красочными подробностями. В ее изображении Михаил Ярославич, «събрав рать велику, воя многы», двинулся на Новгород «по неведомымъ местомъ и по незнаемымъ путемъ, и заблудиша въ злыхъ лесехъ и в болотехъ», так что, добравшись до Ловати, ратники Михаила изнемогли от глада и великий князь был вынужден повернуть назад «не успевшее ничтоже»[42].
И, наконец, новгородская «повесть», в которой князь дошёл до Новгорода, постоял на его окраинах и, «не успевъ ничтоже», повернул назад, заплутал в лесах и болотах и понес большие потери в людех и конех по причине нехватки провианта и фуража[43].
Нетрудно заметить, что составители всех трех версий, оперируя набором одних и тех же фактов и персонажей, умудряются за счет разной компоновки их выстроить чуть ли не диаметрально противоположные трактовки случившегося. И ведь что самое интересное, никто из них особенно и не лжет — нет, поворачивая события лета-осени 1316 года, они поворачивают их к читателю то одной стороной, то другой, и говорят часть правды, но только ту, что им выгодна больше всего.
Эта интрига не вызвала живейшего интереса у позднейших историков — «голодный» поход Михаила Ярославича не нашел полноценного освещения на страницах отечественных исторических сочинений, оказавшихся в тени противоборства Москвы и Твери. Нет, конечно, совсем забыт он не был — его истории так или иначе касались многие отечественные историки, от с В. Н. Татищева (который, кстати, сообщает любопытные детали, нигде более не встречающиеся, этого события[44]) до патриарха русской исторической науки С. М. Соловьева[45]. Отдельно отметил подробное, основанное на летописных свидетельствах, описание событий 1316 года, составленное В. С. Борзаковским (который придерживался новгородской версии случившегося)[46]. Однако с завершением эпохи больших нарративов интерес к этому событию спал — события 1316 года рассматривались обычно через призму московско-тверского соперничества как одни из ее эпизодов[47], и даже не самый важный, которому стоило бы уделить особое внимание. Лишь в работах, так или иначе связанных с персоналиями или с историей отдельных княжеств, а конкретно Тверского княжества, поход осени 1316 года несколько выделяется, но не настолько, чтобы стать предметом специального рассмотрения[48]. Впрочем, стоит отметить, что автор биографии Михаила Ярославича Н. С. Борисов, подводя итоги этой неудачной экспедиции тверского князя, отмечал, что провал этого похода «нанес первый тяжелый удар могуществу Твери. Неудача Михаила в этом походе во многом предопределила и его дальнейшие несчастья, и в конечном счёте гибель»[49]. Тезис весьма примечательный, но, к сожалению, не получивший, насколько нам известно, развития. Одним словом, есть смысл вернуться к этой истории и рассмотреть ее прежде всего в военно-политическом отношении.
39
45
48
См., например:
49