Старец ждал его в настоятельских покоях — простой комнате, в которой стояла деревянная лавка, застланная ковриком, стол, два стула и аналой, на котором лежали епитрахиль и молитвенник.
— Стань на колени. Ты будешь исповедоваться. Говори мне все, что ты сделал и о чем думаешь. А бревно у ворот что сказало?
— Не сказало ничего, преподобный.
— Таким же будь и ты. Оно не сказало, что у него болит голова? Не сказало, что хочет есть?
— Не сказало ничего, преподобный.
— Хорошо. Таким же будь и ты.
Затем последовала краткая исповедь и чтение разрешительной молитвы.
Дойдя до этого места, отец Клеопа рассказывал:
«О бревне я не знал заранее, потому что старец не повторял “искусов”, но я давно знал, кто-то говорил мне, что момент после исповеди — ключевой. Если старец попросит у тебя документы, значит, ты прошел испытание, а если нет, на второй день эконом покажет тебе на дорогу, по которой ты пришел.
— Дай мне твои документы, — кротко повелел старец. — Говоришь, Илие твои братья? Нехорошо вам поначалу быть вместе. С завтрашнего утра ты пойдешь к овцам, на овчарню у Подножия Креста, помогать Антонию Ола́ру. Он старший чабан. Слушайся его. В субботу вечером приходи на исповедь. А теперь иди!
На улице ждал эконом.
— Ну что, попросил у тебя документы? (Все знали о документах!)
— Попросил.
— Хорошо, тогда пойдем поедим.
Мы пошли в трапезную, — рассказывал отец Клеопа, — поели вместе, потому что эконом тоже постился, ожидая прояснения вопроса с моим призванием, и, проведя меня в другую келию, рядом с братскими, на прощанье спросил меня:
— А что еще сказал старец?
— Сказал, чтобы я завтра пошел к Подножию Креста, на овчарню.
— Так сказал? — удивился эконом, но потом добавил: — Если он так сказал, так и делай».
И с того вечера, кроме еще одного вечера спустя семь лет, когда он был отправлен на ночную службу и наречен Клеопой, юного Константина-Клеопу не видел никто, кроме тех, кто время от времени проходил мимо овчарни, и случалось, что овцы были тогда не в лесу. В монастыре его не видел никто годы и годы, лет около пятнадцати[22]. Он был забыт там, возле овец!
Если бы мне прожить до тридцати лет
С первых дней братья были подвергнуты искусу игуменом монастыря протосингелом Иоанникием Мороем, и полтора года брат Константин нес послушание по уходу за коровами, а Василий — за овцами. Им назначена была и епитимия — три месяца не общаться друг с другом.
С самого начала брат Константин был очень усерден к монашеским подвигам. В понедельник, среду и пятницу он вкушал пищу однажды в день, клал сотни поклонов, а ночью шел на утреню — зачастую босиком, даже в зимнее время. Подвиг с тех пор стал его всегдашним другом, до самой смерти. Даже когда он уже был Старцем, у него в келии не было ничего, кроме маленького столика, кожуха и рясы.
Вскоре после поступления в монастырь брат Константин очень тяжко заболел и уже думал было, что умрет молодым, как умерли его братья. И вот теперь, уже в возрасте усталости и болезней, он так рассказывал нам об этом:
«Однажды я очень сильно заболел. Ничего не мог делать. Лежал не вставая; у меня был очень сильный жар. Отец настоятель поручил одному брату, Стефану, растирать меня спиртом. А я, ребенок умом, молился тогда в мыслях: “Господи, если бы мне прожить до тридцати лет!” Посмотри, а теперь я уже гнилой старик, развалина, перетянутая проволокой, мне восемьдесят шесть лет, у меня было шесть операций, руки переломаны вот тут и тут и два ребра выбиты, три раза меня арестовывали за проповеди, я скрывался в лесах и чужих домах девять лет и семь месяцев… Ребята, дай вам Боже прожить столько же, сколько прожил я, но только не терпеть таких бед, какие претерпел я».
Военная служба
Когда пришло время исполнить долг перед царем земным, брат Константин постриг волосы, отросшие уже до плеч, и был определен в связной полк в Ботошанах. Когда мы слушали его рассказы о том, как он на азбуке Морзе посылал сообщения в учебном пункте и на маневрах, то забывали обо всех неприятностях.
Много раз старшие по званию убеждали его остаться в армии и не возвращаться в монастырь, но им не удалось отвести его думы от монастырских отцов и братий, от духовника Паисия.
«На маневрах офицеры ставили меня поближе к себе, чтобы я рассказывал им, как живут в монастыре, но они еще и искушали меня некоторыми вопросами:
— Илие, а как монахи обходятся без жен?
А я отвечал им, что жизнь преходяща. Иные говорили:
22
Отец Клеопа поступил в Сихастрию в декабре 1929 г., монашеский постриг принял 2 августа 1937 г., заместителем игумена был избран в 1942 г., в Петров пост.