— Да, вот начнется война, и тогда бес нас поберет…
Помню, когда я был разводным капралом и ночью вел часовых на смену караула, то, дойдя до поста номер 5, останавливался и смотрел на горы. А один солдат, Пантя, спрашивал меня, почему я всегда смотрю туда.
— Я оттуда, — отвечал я.
И думал о том, что сейчас в монастыре идет утреня, час первый.
Обычно ночью я шел за солдатами, и если меня спрашивали, почему я не иду впереди, я отвечал им, что хочу проверить, знают ли они пароль, а на самом деле мне надо было читать молитвы.
Оставалось несколько месяцев до демобилизации, когда мне дали отпуск, и я пошел к отцу Паисию, потому что он строил тогда новое здание с часовней. А когда пришло время возвращаться в полк, он пошел провожать меня через поле и спросил тогда:
— Скажи мне, брат Константин, когда закончишь службу, ты не вернешься ко мне?
— Преподобный отче, я не хочу тебя обманывать. Я привязан душой к монастырю Сихастрия, туда я поступал с самого начала и там умерли мои братья. Здесь, в Козанче, очень близко до моего села, а мне хочется быть подальше, чтобы не знали обо мне односельчане и родня. Поэтому после демобилизации я вернусь в Сихастрию.
Он, услышав это, прослезился и сказал:
— Я надеялся, что у меня будет ученик из вашей семьи, но если ты не собираешься возвращаться сюда после армии, тогда давай дадим обещание друг другу. Но сначала положим по три поклона.
А когда мы положили по три поклона, он сказал:
— Пресвятая Троице, Боже наш, молитвами Пресвятой Богородицы и всех Твоих святых, распорядись, если брат Константин умрет раньше меня, чтобы мне стоять у его изголовья, а если раньше умру я, то чтобы он стоял у моего изголовья!
Затем мы, пролив много слез, распрощались. Это наше расставание происходило летом 1936 года».
Десять лет университетов
Вернувшись из армии, брат Константин получил послушание пасти монастырских овец. Уходя с овцами, он никогда не забывал взять с собой котомку с книгами для чтения. Когда его спрашивали, откуда он столько знает и где всему этому научился, он с удовольствием отвечал:
— Науку я проходил в горах Тэчуны[23], когда пас овец.
Он рассказывал об этом времени так:
«Самую большую духовную радость я получил в первые десять лет, когда пас монастырских овец. Овчарня, овцы, жизнь в безмолвии и уединении в горах, на лоне природы были для меня высшей школой монашества и богословия на всю мою жизнь. В эти годы я больше всего молился и прочел множество писаний святых отцов, каковы: “Патерик”, “Лествица” святого Иоанна Лествичника, святой Исаак Сирин, святой Ефрем Сирин, “Кладезь” святого Иоанна Златоуста[24], “Шестоднев” святого Василия Великого, жития святых и Священное Писание.
Книги я брал в библиотеках монастырей Нямц и Секу[25] и носил с собой в переметной суме, ходя с овцами по горам. А молитва моя была такая, какую назначил мне мой старец. Когда я заканчивал правило, перекусывал чем-нибудь из сумы, а потом вынимал писания святых отцов и читал, сидя возле овец до вечера. Мне были так дороги слова святых отцов, что они запечатлевались, как на воске, в моей памяти.
Однажды я встретился со святым Иоанном Иаковом[26], который был тогда библиотекарем монастыря Нямц, и он дал мне почитать книгу “Алфавит душевный”.
Затем я встречался с некоторыми пустынниками, подвизавшимися в окрестных лесах, спрашивал у них душеполезных советов и благословения и приносил им чего-нибудь съестного из овчарни.
Были и в монастыре старцы умудренные, опытные, весьма внимавшие себе, совершавшие свои послушания с умной молитвой, у которых я многому учился.
Однажды подозвал меня к себе один старец, Косма Фермуш, он толок в ступе пшеницу для кутьи, и говорит мне:
— Внучек, подойди сюда. Батюшка настоятель велел мне толочь здесь и сказал, чтобы я каждый раз, как нажму на педаль, произносил: “Господи Иисусе”, а я два раза забыл сказать.
Бедный старик, он исповедовался мне!
Тот же старец, когда впервые увидел машину в Сихастрии, это было году в 1932-м, подозвал меня к себе и говорит:
— Внучек, это конец света, конец света!..
Он никогда не видел машины. Если бы он жив был сейчас, то какой “конец света” увидел бы при стольких машинах!
Другим старцем, у которого я многому научился, был мой восприемник от Евангелия Прокл Попа[27].
Отец Вениамин Йорга испытывал великое благоговение к Божией Матери и называл Ее “Цвет незатеняемый”. Вот так у него лились слезы, когда он произносил эти слова…
26
Иоанн Иаков Хозевит (1913–1960), исихаст, румынский и иерусалимский святой. Монашеский подвиг начинал в монастыре Нямц в 1930–1936 гг. Затем подвизался на Святой Земле, в Лавре святого Саввы Освященного, был игуменом румынского скита святого Иоанна Крестителя на Иордане, затем уединился в пещере святой Анны в пустыне Хо-зева близ Иерихона, где и провел в молитвенном подвиге остаток жизни. Спустя 20 лет нетленные мощи Иоанна Иакова Румына были обретены в этой пещере и перенесены в монастырь святого Георгия Хозевита, где и ныне почивают открыто для поклонения.