Если в 30-х годах торговая война не слишком повредила мировой экономике, то международную коммерцию она, несомненно, подорвала. Как уже говорилось, за годы действия тарифа Смута—Хоули мировая торговля сократилась значительно. В период с 1914 по 1944 год ее объем оставался без изменений, причем за эти три десятилетия, из-за двух глобальных военных конфликтов, мировой ВВП вырос приблизительно вдвое.
Недавно специалисты по экономической истории подсчитали, что тарифные войны 30-х годов послужили причиной меньшей части экономического упадка. Большая его часть приходится на долю самой Великой депрессии, снизившей спрос на товары. Интересно, что сочетание «специальных тарифов» и дефляции приводило к тому, что ненамеренно наносимый ущерб оказывался, по меньшей мере, таким же, каким было преднамеренное повышение пошлин. Специальные тарифы начислялись на фунт веса или на единицу товара. Если цена фунта товара падала, а пошлина за фунт товара нет, то выходило, что адвалорная пошлина повышается. Скажем, специальная пошлина в 20 центов за фунт мяса составляла при цене в 40 центов пошлину в 50%. Если цена мяса падала до 20 центов, значит, эффективная адвалорная пошлина становилась равна 100%.{631}
Настоящий долгосрочный ущерб от тарифных войн понесла не мировая экономика — там он был минимальным, — и даже не мировая коммерция — там он скоро компенсировался. Этот ущерб пришелся на неосязаемую часть торговли — на расширение круга потребляемых товаров с отечественных на иностранные, на проживание среди иностранцев, торговлю с ними, понимание их интересов и образа действий. Фермеры Дженкинс и Джонс в притче Халла в конце концов пришли к пониманию, что живые они полезнее друг другу, чем мертвые. Когда назревала Вторая мировая война, разные государства не смогли этого понять, пока не стало слишком поздно. Политические и моральные преимущества торговли примерно за сотню лет до этих событий красноречиво описаны Джоном Стюартом Миллем:
Экономические преимущества торговли превосходят по своей значимости интеллектуальные и моральные. При нынешнем, низком развитии человечества трудно переоценить значение того, что люди входят в контакт с другими, непохожими на них, со способами мышления и действия, отличными от тех, к которым они привыкли… Торговля первая научила государства по-доброму смотреть на богатство и процветание соседей. Раньше патриот (если только он не достиг такой высокой степени сознания, чтобы считать своим домом весь мир) предпочитал видеть все страны, кроме своей, слабыми, бедными и дурно управляемыми. Теперь же он видит в богатстве и развитии других стран источник богатства и развития своей собственной.{632}
За первую половину XX века патриоты во всем мире все меньше и меньше ощущали своим домом весь мир и нисколько этот мир не жалели. Америка выучила трудный урок — протекционизм вызывает ответные меры. Нельзя торговать на экспорт, ничего не импортируя.
Еще Америка осознала, что торговая война может вызвать войну настоящую, и еще до того, как США вступили во Вторую мировую, историки и государственные деятели почувствовали, что в этой катастрофе повинны изоляционизм и протекционизм. Историк Джон Белл Кондлифф в 1940 году написал пророческие строки: «Если восстанавливать международную систему, это должна быть система с Америкой в главной роли, на основе Pax Americana».{633} Альберт Хиршман, участник событий того времени, писал в 1945 году:
Несомненно, торговые войны обострили международное противостояние. К тому же, они предоставили государственным лидерам прекрасную возможность поднять свою популярность… Международные экономические отношения предоставили им прекрасные инструменты для достижения своих целей, например, обещания скорой и полной победы, благодаря превосходству в воздухе, как несомненно определяющему фактору в этой войне.{634}
По мере того, как Соединенные Штаты отходили от ужасов Второй мировой, начиналась долгая и трудная работа по сносу тарифных барьеров, которые возводились почти все предыдущее столетие. Тот, кто ищет истоки сегодняшней, глобализированной, многополярной экономики, найдет их в ныне позабытом докладе Государственного департамента за 1945 год, озаглавленном «Предложения по расширению торговли и занятости» (Proposals for the Expansion of Trade and Employment). Хотя этот замечательный документ был создан американской бюрократией военного времени, он проникнут духом Смита, Рикардо, Кобдена и Халла.[95]
Его приверженцы осознавали себя актерами в уникальной исторической сцене — весь мир вокруг лежал в хаосе, и судьба всего мира зависела от того, как они сыграют пьесу. Впечатляет первая фраза «Предложений»: «Главная награда за победу Соединенных Штатов — ограниченная и временная власть устроить по своему разумению мир, в котором мы хотим жить».{635}
«Предложения» продолжаются списком допущенных ошибок и размышлениями о том, как их избегать вообще и, более конкретно, как разобраться с протекционизмом, связавшим международную торговлю с 1880 года. Это был ни много ни мало план создания нового коммерческого Pax Americana. Специалист по истории экономики Клэр Уилкокс писал в 1948 году, подытоживая преобразование Америки из автаркии в лидера нового международного коммерческого порядка:
После Первой мировой войны мы наделали во всем мире долгов, теперь мы вновь делаем долги. Затем мы решили поправить дела, вернув сумму, уплаченную союзникам на продолжение войны. И в то же время, мы подняли тарифы так быстро и так высоко, что сделали затруднительным, а то и невозможным оплатить эти долги. Однако теперь мы аннулировали баланс военного времени с его расчетами по ленд-лизу и начали снижать торговые барьеры. Мы, наконец, пришли к тому, чтобы осознать нашу востребованность как крупнейшего мирового кредитора. Мы показали, что можем извлекать из истории уроки.{636},[96]
Первым делом требовалось выручить Великобританию. К 1945 году США и Англия поменялись ролями. Погрязшая в долгах Великобритания была вынуждена прекратить импорт, чтобы сохранить остатки валютных резервов, в то время как американский госдепартамент спешил как можно скорее открыть международную торговлю. После бурных переговоров победители пришли к компромиссу. Они решили проводить многосторонние переговоры по вопросам торговли, но каждый из участников имел право отказаться от обязательств, если окажется, что снижение тарифов «неожиданно и масштабно ущемляет интересы производителей».
Новая мировая торговля была, по крайней мере вначале, порождением Америки, окончанием однополярной международной торговли в послевоенных условиях. В тех условиях американцам — ни фермерам, ни рабочим, ни капиталистам — нечего было опасаться иностранных конкурентов. В послевоенные годы среди американцев всех классов не наблюдалось особенного противодействия снижению тарифов.{637}
В начале 1947 года торговые представители 22 крупных государств, используя «Предложения» как заготовку, собрались на переговоры в Женеве и провели более тысячи двусторонних встреч по более 50 000 наименованиям товаров. В результате, появился документ под названием «Генеральное соглашение по тарифам и торговле» (ГАТТ), подписанное 18 ноября 1947 года представителями 23 государств (за время переговоров родилось государство Пакистан).
Всего через три дня 56 государств начали в Гаване переговоры о создании Международной торговой организации (ITO), которая собиралась пересмотреть решения ГАТТ. Как ни странно, ITO испустила дух, пав жертвой безразличия американского Конгресса и победы республиканской партии на выборах 1946 года, в то время, как ГАТТ процветало.{638} К концу третьего круга переговоров (1951 год, Торки, Англия) довоенные барьеры для промышленных товаров были, практически, сняты. Это отразилось на американских ввозных пошлинах, представленных в виде графика на рис. 13-2.
95
96
Следует заметить, что за последние полстолетия Соединенные Штаты из крупнейшего мирового кредитора превратились в крупнейшего мирового должника.