Вевельсбургский лес темнел под нами напружинившимся зверем. Мне казалось, что он живой, что это не деревья чернеют во мраке, а поднял голову и принюхался сторожевой пес нацистов, их знаменитая овчарка.
Самолет набрал ту минимальную высоту, чтобы у нас успели раскрыться парашюты. После сброса, пилот снова должен был нырнуть к земле и ужом просочиться назад, за пределы этого мифического государства.
— Пора! — раздался приказ.
Люк под нами раскрылся.
Лес поднялся на свои лапы, заурчал. Мне даже показалось, что я чувствую звериный запах.
Мы падали в эту распахнутую пасть ночи один за другим.
Я дернул за кольцо. Оно заело. Запаска — тоже не сработала. Я камнем летел на стремительно приближающийся частокол деревьев.
Надо мной распахнулись черные, трепещущие на ветру цветы парашютов. Похоже, не повезло только мне одному.
А потом я почувствовал это. Из недр земли, не из замка, а из глубинных тоннелей поднималась вверх волна эфира. Я ощутил это как порыв смерча. Это походило на электричество: ничего не видно, но стоит к нему прикоснуться, — и ударит током!
Да, именно это я и ощутил: неведомую электрическую, вполне осязаемую волну, исходящую снизу.
И сразу же боль взорвалась в голове. Видимо, скакнуло давление, потому что я почувствовал, как из носа пошла горячая кровь.
Определенно, немцы что-то придумали, они поставили над своим замком нечто более эффективное, чем радары. Они придумали электромагнитное поле, проходя через которое, мы испытывали не только боль, но и страх.
Да, ощущение было жутким. В эти секунды мне казалось, что смерть лучше полета в этом невидимом облаке.
Рука моя судорожно сжималась и продолжала рвать кольцо. Я никогда не сдаюсь. И если мне суждено погибнуть, то в бою, а не безвольной марионеткой, лижущей следы врагов!
В последний момент, когда надежда на спасение умерла, парашют все-таки раскрылся. И вскоре я зацепился за ветку, которая затрещала, но не сломалась и удержала меня от падения.
Товарищей, конечно же, снесло в сторону. Они приземлись где-то все вместе.
Когда я спустился вниз, снял автомат с предохранителя, уши мне резанул рев мотоциклов. Проклятые нацисты все-таки засекли нас. Возможно, над замком, и правда, есть какой-то магнитный купол, который мы и продырявили. Иначе как еще можно объяснить скорость их появления? Ну, разве, что в нашем штабе был «крот». И нас здесь ждали «тепленькими».
Солдаты глушили двигатели где-то совсем рядом, видимо, на опушке.
Я слышал лай собак. Значит, овчарок они привезли в люльках!
Нет, от такой облавы не уйти. Они знают местность, а я изучал ее лишь по карте.
И все же я побежал. Надежды вырваться из сужающегося нацистского кольца не было, но отчаяние — это удел нытиков и интеллигенции!
Понимая, что фашисты прочесывают лес с собаками, я знал, что таиться бессмысленно. И все же старался бежать так тихо, насколько мог.
Лес во мраке таил ловушки: сухие ветви, трескающие под ногами подобно выстрелам; овраги, укутанные тьмой.
Очередная ветка под ногой хрустнула громче обычного. И тут же, словно черт из табакерки, выскочил темный силуэт. Я готов был поклясться, что у врага были рога. Возможно, он был в средневековом шлеме. Передо мной возник сущий демон и усмехнулся: «Гутен абенд!»[3]
Выстрелить я не успел. Противник оказался проворнее. Он использовал автомат как дубину, точно неандерталец, охотящийся на зверя.
Хрясь! — и я потерял сознание.
Локация: одиночная камера
Пробуждение было мгновенным.
Я помнил и свой полет над замком в теле какой-то птицы, и реальное падение с нераскрывшимся парашютом.
Эта двойственная реальность, налагающаяся друг на друга, сводила с ума. Ясно было, что это сны смешиваются с былью, но понимание этого приходит не сразу. А, кроме того, мозг не верит в эту «кровавую Мери», он не понимает, почему воспоминания скользят друг по другу, но не смешиваются.
Впрочем, думать было некогда.
Я рванулся с кровати, но мое движение сдержали наручники. Это только на плакатах фашисты бывают глупыми и заносчивыми. На самом деле немцы осторожны и до омерзения педантичны. Они всегда выполняют свои гребанные инструкции.
Я попытался выскользнуть из железных клешней, но куда там! Это только в шпионских романах диверсанты не боятся немецкой стали. Освободиться можно, если сам отгрызешь себе руку, словно дикий зверь. В общем, если враг не отстегнет хотя бы одно запястье — побег невозможен!
Но ведь не будут же меня вечно держать на привязи! Они поймали диверсантов — грех таким «уловом» не похвастаться перед окружением Гиммлера.