— Ага! — торжествующе закричал немец, снова высунувший свой веснушчатый нос из-за приоткрытой двери. — Не делай другому того, чего не хочешь получить сам!
Фашист возвышался надо мной с видом триумфатора. Господи, как же гордыня оглупляет!
Я схватил врага за дуло автомата, рывком поднялся на ноги, залепил немцу в ухо хук правой. Самодовольную улыбку стерло с вражеского лица:
— Что ж ты, не упокоишься никак?! — закричал солдат. — Сдохни, гнида! Сдохни!!!
Он принялся лупить меня кулаками: тяжелыми, мозолистыми, явно крестьянскими.
Первым же ударом он разбил мне нос и губу. Вторым рассек бровь. Я почувствовал привкус крови. Ох, и разозлился я! Этот мужлан, явно, даже не член их гребанной партии, что ж он такой идейный?
Первая волна ярости схлынула с нас обоих. Немец вдруг осознал, что сглупил, он потянулся к наградному ножу, болтающемуся на поясе.
Так вот почему фриц такой драчливый — такие кинжалы простым солдатам не раздавали. На пальце мелькнуло серебряное кольцо. «Ряженный!» — теперь все стало на свои места. Этот объект настолько засекречен, что охраняют его эсесовцы, переодетые в полевую форму именно для отвода любопытных глаз.
Я сильнее сжал дуло вражеского автомата, готовясь использовать его, как дубину. Ни на что другое просто не оставалось времени. Отвлекись на мгновение, чтобы правильно перехватить оружие — и ты уже мертв.
Соперник выхватил клинок, сделал выпад. Я отбил кинжал автоматом.
— Мистер шпион лорд? — удивился немец.
Вот же всезнайка! Он уловил, что я парировал выпад, как на тренировке по фехтованию. Так хотелось сказать в эту гнусную рожу: «О, йя, ия, их бин русишен граф Лев Толстой!»[9]. Но ведь именно к этому меня и подводит соперник: к ослаблению внимания.
Вместо благородного туше автоматом я совершил подлый пинок. Но ряженый эсесовец тоже был не лыком шит. Он так подпрыгнул, что мой удар не достиг цели. Более того, немец совершил выпад, и острие ножа чиркнуло меня по щеке. Будь чуть точнее удар — и я был бы без глаза!
Я перехватил свободной рукой вражеское запястье, удерживая его кулак с кинжалом, и прикладом автомата исхитрился ударить немца в висок.
Взгляд врага затуманился, но он все еще стоял.
И тут в открытую сейф-дверь выскочил еще автоматчик. Увидев меня, он нажал на курок. Короткая трель вспорола воздух потайной комнаты. Я отпрыгнул за теряющего сознание фашиста и метнулся на пол.
Враг, которого я огрел прикладом, еще пару секунд стоял покачиваясь. Казалось, он сейчас развернется, подмигнет и засмеется: «Немецкая армия самая непобедимая, потому что мы — бессмертные!»
Наверное, это же ощутил и второй нацист. Он ойкнул, и высадил оставшиеся патроны в своего товарища. Мне на мгновение показалось, что сделал он это вовсе не с перепугу. Похоже, этот «хлыщ» сталкивался уже где-то с живучими тварями в облике людей. Меня охватило нехорошее предчувствие, что скоро я и сам увижу живых мертвецов.
Впрочем, паника врага была мне только на руку. Я передернул затвор трофейного «Шмайссера МП-28», и выстрелил. Попал.
Перепуганный нацист застыл, а потом рухнул вниз лицом прямо в приоткрытый проем.
Вновь влетевший третий фашист, споткнулся об своего друга, матюгнулся и метнулся обратно в распахнутую бронированную дверь. Если он ее закроет изнутри, то отсюда уже не выбраться!
Мой взгляд скользнул по полу. Вон ждут меня те две гранаты, которые я сам же обронил во время взрыва.
А там, за сейф-дверями, уже мчался еще один охранник и как дебил орал на весь коридор: «Кто?!!»
«Странно, — подумал я, — неужели Гиммлер не учил своих питомцев подкрадываться тихо?»
В поведении фашистов был какой-то подвох, в нем сквозило что-то неестественное. Чудилось, будто бы сознанием фрицев управляли извне. Словно есть у них матка, как у пчел, которую они, трутни-эсесовцы сейчас героически, вопреки инстинкту самосохранения, защищают.
Дверь начала плавно закрываться. Я рванул разом две чеки и швырнул в проем последние гранаты.
Рвануло так, что заложило уши.
Мимо меня что-то пролетело, смачно врезалось в стену, наверное, в парадный портрет Гитлера. Я этого не видел, но мне этого очень хотелось.
Я ждал.
Закрывающиеся двери столкнулись с преградой. Похоже, тело погибшего мешало их дальнейшему ходу. Еще немного и стальная громадина перемелет кости трупу и закроет выход навсегда!
Эх, была — не была! Я вскочил и метнулся в сужающийся проем. Еле успел — и за спиной со скрежетом закрылся проклятый люк.
Я оказался отрезанным от темницы. Передо мной стелился хорошо освещенный коридор.