Но главное состояло в том, чтобы определить статус и права дворянства перед лицом королевской власти и высшей знати. Отправной точкой для всех правовых построений Ве́рбёци является утверждение принципа una et eadem libertas («единая и одинаковая свобода»). «В Венгрии все прелаты, церковные начальники, господа бароны и остальные магнаты, а также дворяне и высокородные люди (proceres) с точки зрения их благородства и мирского имущества пользуются единой и одинаковой привилегией свободы, исключительности и освобождения от податей. И нет большей свободы для какого-нибудь господина и меньшей для какого-нибудь дворянина»[72]. Для обоснования этого тезиса Ве́рбёци обращается к вопросу о происхождении венгерского дворянства, пользуясь сведениями из истории венгров, изложенной Яношем Туроци в духе отражавшей воззрения венгерского дворянства XV в. скифо-гуннской концепции. Пришедшие из Скифии в Паннонию (нынешнюю Венгрию) предки венгров — гунны — в соответствии со своими обычаями установили порядок, согласно которому каждому воину по решению общины (communitas), по призыву выборных капитанов следовало явиться в ополчение с оружием. Те из древних венгров, кто не соблюдал этот обычай, были превращены в слуг (т. е. крестьян). Иные же, носившие оружие и воевавшие, стали господами (т. е. дворянами)[73]. Тем самым Ве́рбёци не только «отрезал» «простолюдинов» от «благородных», но и подчеркивал изначальное равенство всех благородных. Таким образом, цель данного исторического экскурса протонотария состояла в том, чтобы представить происхождение дворянства в таком свете, дабы стала очевидной справедливость тезиса una eademque libertas.
Ту же цель преследует Ве́рбёци, обосновывая на историческом материале право выбора короля дворянством. Точно так же, как «община» еще до первого короля, Св. Иштвана, выбирала из своей среды капитанов и ректоров, венгры «добровольно избрали своим королем и короновали» Иштвана[74]. Вследствие этого и вместе с этим община так же добровольно и с общего согласия передала королю право аноблирова-ния и право пожалования земельным владением, «украшающего дворян и отделяющего их от недворян». В указанном пассаже автор «Трипартитума» снова подчеркивает изначальное единство происхождения и равенство дворянства. Он сам формулирует данную мысль: «С этого времени от него исходит всякое аноблирование и две названные вещи, а именно делегирование и взаимная связь настолько переплелись, что неотделимы друг от друга и немыслимы друг без друга»[75]. Иными словами, все дворянство происходит от короля, но и королевская власть — от всего дворянства.
Равенство всего дворянства Иштван Ве́рбёци подкреплял через теорию Святой короны, которая в средневековой Венгрии была одной из основных политических идей: именно на короне базировались государство и королевская власть. Согласно этой теории, корона являла собой символ «божественного происхождения» королевской власти, которая в свою очередь означала и государственную власть. С усилением в Венгрии крупных феодалов, стремившихся ослабить королевскую власть и контролировать ее, понятие «Святая корона» в конце XIV – начале XV в. отделяется от короля и становится атрибутом действительной государственной власти и ее носителей, т. е. верхушки феодальной элиты. В начале XV в., отстранив на время от власти короля Жигмонда, баронский совет правил страной от имени Святой короны.
Основываясь на теории Святой короны, автор «Трипартитума» утверждал, что каждый дворянин в одинаковой мере является ее членом, а стало быть, в одинаковой мере находится под властью с его согласия выбранного короля и никого другого[76]. Дворяне, таким образом, защищались Иштваном Ве́рбёци от посягательств на их права со стороны магнатов. Из теории Святой короны автор «Трипартитума» выводит право дворян на участие в законотворчестве при короле. Хотя государю когда-то вместе с властью и было передано верховное право творить законы, он должен собирать народ и советоваться с ним[77]. Сформулированная теория выглядела многофункционально и звучала вполне актуально. Она обосновывала не только притязания дворян на равенство, но и выборность короля дворянами и их участие в отправлении власти — права, которые они столь рьяно отстаивали на Государственных собраниях начала XVI в. перед лицом Ягеллонов и Габсбургов. Для дворян именно положение об их нерасторжимой связи с королем было особенно притягательным[78].
73
Ibid. P. 56–57. Сравнение текстов соответствующих отрывков из трудов Яноша Туроци и Иштвана Ве́рбёци провел В. Фракнои, обнаружив их несомненное совпадение. См.:
78