Упомянутые примеры показывают — в указанный период жизни католицизм Миклоша Олаха не отличался строгой последовательностью, а сам придворный канцлер еще меньше, чем прежде, исполнял долг католического священнослужителя.
В годы пребывания при брюссельском дворе Марии Олах собрал неплохую библиотеку из произведений древнегреческих, римских, а также современных ему авторов-гуманистов. В то же время заметное место в библиотеке занимали труды по теологии[1075].
Нидерландский период важен для творчества Миклоша Олаха. Он пробует перо в поэзии и в переводах с древнегреческого, но не здесь проявился его талант. Впервые в литературной форме он смог высказать свои политические взгляды. Находясь за границей, Миклош Олах ни на минуту не забывал о Венгрии, сильно тосковал по ней и использовал любую возможность, чтобы получить известия с родины, помочь ей. Энергичному секретарю наместницы Нидерландов было трудно смириться с тем, что он не может использовать своё высокое положение при дворе Марии для конкретной помощи Венгрии.
Нидерландская наместница в своей политике целиком поддерживала старшего брата, Карла V, который, как известно, будучи занят западноевропейскими проблемами, не только не уделял должного внимания делам своего младшего брата Фердинанда I — венгерского и чешского короля, — его центрально-европейским владениям и, в частности, Венгрии, но и нередко сознательно ущемлял его в пользу своего сына, будущего Филиппа II Испанского.
Миклош Олах выступил на защиту своей страны на литературном поприще, чтобы привлечь внимание западного мира к судьбам Венгрии. Видимо, с этой целью он написал два, связанных между собой произведения: «Венгрия» и «Аттила»[1076]. Первое содержит описание всех земель Венгерского королевства, его природных богатств, культурных и исторических достопримечательностей. Второе сочинение — историческое: в нем венгерский гуманист обращается к героическому прошлому венгров, воплощённому в идеализированном образе легендарного вождя гуннов Аттилы. Интересна политическая символика «Аттилы». Выбор Аттилы — «бича Божьего» — в качестве исторического героя не был случайным для Миклоша. В нём отразилась вся сложность современного Олаху политического положения Венгрии. С другой стороны, плачевность нынешнего состояния и неопределённость дальнейших перспектив приводили к идеализации прошлого. В трактате «Венгрия» родина Олаха предстаёт перед читателем сильной и богатой. Он желает возродить былую славу королевства.
Олах не был одинок в своих настроениях. Для венгерских историков-гуманистов XVI в. «золотым временем» Венгерского королевства стала эпоха короля Матяша Корвина, а сам государь — идеальным правителем, мудрым и сильным, достойным подражания. Как видно из текста «Венгрии», Олах также глубоко симпатизировал Матяшу, но, очевидно, не мог поставить его в центр своей исторической концепции: ведь Олах служил Габсбургам. В памяти Карла V, Марии, Фердинанда I, очевидно, ещё были свежи семейные предания о том, как Матяш воевал с их прадедом, императором Фридрихом III и преследовал его по всей Австрии, большую часть которой в конце концов подчинил себе. Возвеличивать Матяша могли позволить себе придворные историографы другого венгерского короля, врага Габсбургов, Яноша Запольяи. Может быть, эти соображения привели Олаха к тому, что он восславил Аттилу как «великого венгерского короля»[1077]. В своих историко-политических построениях Миклош Олах использовал традицию венгерской средневековой историографии, концептуально оформленную в «Хронике» Яноша Туроци, хотя он в свою очередь заимствовал ее из более ранней венгерской хронистики. Согласно этим представлениям, венгры произошли от гуннов и скифов, а их первым королём был Аттила. Гуманисты при дворе Матяша (Пьетро Ронсано, Антонио Бонфини, Марцио Галеотто) вслед за Яношем Туроци обработали эту средневековую концепцию. Но для них Аттила был важен как материал для возвеличения Матяша: Аттила идентифицировался с Матяшем и наделялся теми достоинствами, которые придворные историографы приписывали последнему. После того как образ Аттилы был использован в качестве «строительного материала» для «мавзолея» Матяшу, надобность в нём отпала и его место в исторических трудах XVI в. занял уже идеализированный образ Матяша Корвина.
1076