Даже во время застолий проявлялись политические симпатии и антипатии присутствовавших. Секретарь венгерского посольства заметил, что когда провозгласили тост за здоровье римского императора, трансильванский канцлер пропустил тост, а Ференц Вешшелени выпил, разбавив вино в бокале наполовину водой[1282]. Видимо, польский посол воспринял эти жесты как демонстративные. Что касается первого, то такое поведение объяснимо: в этот момент римского императора, венгерского короля и трансильванского князя разделяли серьезные разногласия, поэтому демонстративный поступок канцлера, вероятно, мог не вызвать осуждения при дворе князя. Но Вешшелени, представлявший венгерского надора, — официальное должностное лицо в монархии Габсбургов, — повел себя весьма вызывающе по отношению к своему правителю, к тому же как частное лицо. Однако мы не знаем, обратил ли кто-нибудь кроме польского посла внимание на это мелкое происшествие.
На третий день жених и невеста в сопровождении семейства Батори, их родственников, домочадцев и гостей отправились в княжеский замок в Дюлафехерваре. Имперцев не переставали задевать и по дороге в резиденцию князя. Так, посла Фердинанда III, который присоединился к праздничному поезду в Коложваре, хозяева забыли встретить по всем правилам дипломатического этикета, ссылаясь на то, что не получили на этот счет инструкций. Промах исправили, только получив гневный приказ от князя[1283].
2 февраля жених и невеста прибыли к Дюлафехервару, вблизи которого им был устроен торжественный прием в присутствии большого числа войск — конных и пеших, гвардейцев, одетых в украшенное леопардовыми и тигриными шкурами ментики[1284], а также придворных и прочей знати. Молодую пару встречали не только залпами орудий, но и оркестром из 16 труб, двух турецких и двух польских фистул[1285]. Польский и венгерский авторы дневников подробно описывают богатые одеяния главных участников встречи, благородных коней и их великолепную сбрую, коляски и т. п. Послы, в том числе польский, были приняты в рабочем кабинете Дёрдя I Ракоци. Внимательный взор Иржи Балабана среди прочего выделил вышитую золотом шелковую скатерть, покрывавшую стол, на котором лежали тонкой ювелирной работы золоченые сабля и булава, стояли серебряный позолоченный письменный прибор и украшенные фигуркой пеликана часы. Посла удивило то, что стены кабинета были закрыты не обоями, а керамической плиткой высокой художественной работы, из-за чего не было необходимости ни в коврах, ни в обоях; было достаточно нескольких картин[1286]. Обмен приветствиями сторон на этом приеме велся на латинском языке. От имени князя посла по-латыни приветствовал его канцлер. То же повторилось на приеме у молодого князя. Зато младший брат Дёрдя II, Жигмонд, присутствовавший на этой встрече, обошелся без посредников и сам на латыни приветствовал посла[1287].
2 февраля состоялась торжественная встреча перед Дюлафехерваром невесты Жофии Батори, которую приняли в роскошном шатре оба молодых Ракоци — жених и его брат, а потом в богатой коляске с помпой, в сопровождении сотен воинов разных подразделений, придворных, в присутствии многочисленной толпы горожан, под звуки барабанов, труб и т. д., под залпы орудий доставили в город пред очи старого князя, выехавшего навстречу невестке с соответствующей свитой. Торжественный въезд невесты молодого князя вечером сопровождался народными празднествами на улицах и площадях города[1288].
Основные свадебные торжества состоялись на следующий день, 3 февраля. Кальвинист Дёрдь II Ракоци взял в жены католичку, которая к моменту свадьбы еще не перешла в веру будущего мужа. Церковный обряд был совершен по правилам кальвинистской церкви, и состоялся в один день со свадьбой, тут же в замке. Он продолжался около двух часов, из которых порядка половины времени заняла проповедь на венгерском языке кальвинистского «епископа» (как называют кальвинистского проповедника Иштвана Катону все три источника)[1289]. Свидетели отмечают, что католичка Жофия не отвечала на обращенные к ней вопросы священнослужителя[1290]. После завершения кальвинистского обряда была произнесена получасовая речь на латинском языке, прославляющая оба объединяющиеся в брачном союзе семейства[1291]. Очевидно, она была рассчитана на тех присутствовавших, кто не знал венгерского языка. В речи коротко упоминалось родство Жофии с трансильванским князем и польским королем Иштваном Батори (Стефаном Баторием), известным, как отметил Балабан в дневнике, не только в Трансильвании. но и по всей Европе[1292]. Невеста, по обычаю, сразу получила в дар от матери передававшиеся в семье из рода в род драгоценности[1293].
1289
Секретарь Ференца Вешшелени среди совершавших церковный обряд над женихом и невестой помимо трансильванского епископа упоминает двух кальвинистских суперинтендантов. См.: Eszterházy Miklós számára… követjelentés. 68. old.
1290
Dyariusz Legaciey. 28. old. В историографии до сих пор не решен вопрос о том, почему, несмотря на различия в вероисповедании жениха и невесты, был задуман этот брак. Позже Жофия примет кальвинизм, зато ее свекровь Жужанна Лорантфи вскоре после смерти мужа (1648 г.) вернется в католицизм. См.:
1292
Балабан отмечает, что князь Дёрдь запретил подробно останавливаться на этой теме. Очевидно, упоминание об Иштване Батори, как польском короле, было не совсем уместно в обществе дипломатов, представлявших разные политические лагеря.