Тем более Реваи умалчивает о посредничестве в этом деле германского императора Оттона III. Он объясняет Божью волю, выразившуюся в дарении Святой короны Иштвану, не только личными заслугами короля перед христианской церковью, не только мистическим выбором короны, но и заслугами всех венгров, которые уже в то время показали себя защитниками истинной веры. Воинственные венгры, пишет Реваи, взяли на себя военные тяготы всего христианства и поэтому справедливо заслужили название «щит христианства»[167]. Нет необходимости говорить о том, что автор трактата имеет в виду современные ему войны с турками. Таким образом, небесный дар в виде Святой короны, полученный первым королем, стал справедливой наградой венграм-христианам и, следовательно, символом и вечным напоминанием о том, что венгры признали, приняли христианство и стали его защитниками[168]. Значит тот, кто оскорбляет Святую корону, совершает в первую очередь грех против веры[169]. При этом в вопросах веры автор трактата не проявляет ни очевидных симпатий к протестантам, ни неприятия католиков: он, прежде всего, христианин. Судя по всему, в отличие от многих представителей знати, по тем или иным причинам возвратившихся в первой четверти XVII в. из протестантизма к католической вере, Петер Реваи, воспитывавшийся семьей как лютеранин, оставался им до конца жизни. В данном вопросе он оказался выше той борьбы на религиозной почве, которая сопровождала и усугубляла политические противоречия в стране. Для него было важнее единство венгерского народа и всего христианского мира перед общим как для протестантов, так и для католиков врагом — османами. Свою позицию он ясно обозначил: «Подлые демоны так затмили наш мозг, что мы, позабыв об истинном враге, которому позволяем отдыхать в долгом мире, обращаем оружие и наши окровавленные руки против самих себя и своих же. Пусть другие судят о том, могу ли я обвинять тех правителей, который обеспечивают деньгами эти опасные преступления. Но я осмелюсь сказать, что всему христианскому миру должно сражаться только под знаком креста, что наша вера — один-единственный Град Христовый, гражданами которого мы являемся, и что войны, которые мы ведем меж собой могут быть только гражданскими войнами»[170]. Эти слова, замствованные Реваи у античного автора, являются основной связующей идеей между Святой короной, венграми, Венгерским королевством и его правителями.
И тем не менее в пассаже об оскорблении Святой короны чувствуется политический подтекст. Подчеркивание роли всех венгров в принятии и защите христианства сразу делает корону достоянием всего венгерского народа, а не одного только короля, что наводит читателя на мысли о противоречиях между Габсбургами и венгерскими сословиями в современную Реваи эпоху. То, что для него, как и других его современников, корона олицетворяет все венгерское государство, весь народ, а не персону короля, подчеркивается употреблением по отношению к короне названия «Святая венгерская короны», а не «Корона Св. Иштвана» — понятия, имевшего хождение и до Реваи, и после него.
С чудесным появлением у венгров Святой короны автор трактата связывает и всю дальнейшую историю венгерского государства. Наделенная мистической силой корона становилась покровительницей венгров и Венгрии, а обладание ею было и остается залогом жизни и сохранения Венгерского государства. Петер Реваи называет корону дорогим украшением Венгрии, сокровищем на божественном челе Его Величества, священным гарантом веры и закона, спасительным залогом мира и войны, пробным камнем в удаче и несчастье, а также вечной опорой славы благородного, богатого заслугами, храброго, закаленного в боях венгерского высшего сословия и народа[171]. Реваи сравнивает мистическую силу короны с магнитом: она сильнее магнита притягивает к себе любовь и послушание венгров, которые уверены в том, что должны следовать за Святой короной, чего бы это им ни стоило и с какой бы опасностью ни сопрягалось. Именно данным свойством Святой короны Реваи объяснял то, на его взгляд, чудесное обстоятельство, что венгерская нация, «которая прошла через множество войн и поражений, выжила»[172].
167
“…non iniuria, fidei clypeus, religionis murus <…>, propugnaculum Christianorum invictum nominari cconsueverunt” // Ibid. P. 2.
168
“Praesertim vero nostri dum divina relatione, et Angeli jissu primum Regem Hungariae Sanctum Stephanum Corona isthac potitum esse, norunt, profitenturque, non saltem capitis Regijs decus et Maiestatem tueatur: Sed magis ut veritatis Christianae agnitae et professa, Hungarorum aeternum sit symbolum atque monumentum”?/ Ibid. P. 50.
169
“Denique tanta vis eius est, ut non saltem in legem Maiestatis peccet, qui illum laedere praesumat, sed in ipsam religionem et divinitatem delinquat” // Ibid. P. 5.
170
“Mali daemones sic implicuere nostras mentes: ut relictis veris hostibus, quos longa pace frui permittimus, in nos, nostrorumque membra armatas et sanguinalentas convertamus manus. Interea culpandinae Principes? Qui ad tam perniciosum facinus stipendia solvunt, iudicent alii. Illud vero ausim dicere, Christianos omnes sub uno signo CRUCIS militare, nostram religionem unicam esse, Republicam unicam ipsius Dei urbem, cuius Cives sumus, et bellum, inter nos esse non posse, nisi civile” // Ibid. P. 48.