Вопреки условиям Венского мира 1606 г., Габсбурги изо всех сил пытались сформировать чиновную структуру Венгерского королевства из верных династии католиков. Это требование предъявлялось каждому претенденту на любую должность в государственном аппарате. Иштван Асалай не составлял исключения. Он был убежденным и активным католиком, о чем свидетельствует его деятельность в бытность судебным исполнителем. В своем труде Асалай пытался создать видимость того, что в религиозных вопросах его позиция объективна и нейтральна, что он далёк от эмоций и опирается только на право и закон. Но это автору «Указателя» не удалось. Мы можем сделать такое заключение, проследив, каким образом он составлял статьи и какими законами их иллюстрировал. Меньше всего юрист намеревался вникать в теологические проблемы. Так, в «Указателе» довольно мало слов-статей, на основании которых можно было бы судить о реалиях, характерных для религиозной жизни Венгерского королевства в XVII в.: о наличии наряду с католиками огромной массы лютеран и кальвинистов, о положении старой католической и новых протестантских церквей, об отношениях между ними. В блоке слов-статей, затрагивающих веру и церковь, ключевыми являются «Церковь» (Ecclesia) и «Вера» (Religio), под которыми он подразумевает не христианство вообще, а исключительно католическую веру и церковь. Более того, он задает вопрос: «Какую церковь называют католической?» (Quae dicitur Catholica Ecclesia?). И отвечает: «Римскую»[229]. Такая постановка вопроса призвана констатировать: католицизм — единственная истинная вера, а римско-католическая церковь — единственно возможная. Для Асалая монополистическое положение римско-католической церкви — аксиома. Для подтверждения этой мысли он приводит законы венгерских королей XI в. — Св. Иштвана и Св. Ласло[230]. Наказание, которому первый венгерский король подвергал язычников как врагов христианской веры, Асалай переносил на протестантов. Но законы Иштвана I видели в язычниках мятежников и обходились с ними как с таковыми. Таким образом, живший в XVII в. юрист так же, как и в эпоху принятия венграми христианства, идентифицировал противодействие «истинной» (читай: католической) вере с мятежом, независимо от того, о ком шла речь: о язычниках или христианах. Более того, мы можем почувствовать, что за этим, осторожно сформулированным Асалаем утверждением, скрываются современные ему политические и религиозные баталии. Умудренный опытом старый юрист открыто не высказывал своего мнения о борьбе, но можно догадаться, что он думал. Возможно, именно по данной причине автор «Указателя» не уделял особого внимания протестантам. Он упоминал о них, но не слишком часто. Действительно, если следовать логике Асалая, в этом не было необходимости: ведь суть дела он изложил, приведя законы короля Иштвана о врагах христианства. В «Указателе» нашли место слова-статьи: «лютеранин», «анабаптисты», «баптизм», «ересь», «еретик», «бласфемия». Это — очень короткие статьи, и каждая из них указывает на другую, а все замыкаются на словах «ересь» и «еретик». Так, мы читаем: «Лютеранин, см.: еретик»[231]. В «Указателе» представлена особая статья: Imago, которая, как можно заподозрить, адресует читателя к кальвинистам. В этой статье говорится о наказании для тех лиц, которые «разрушают и уничтожают изображения» (imaginum perfractores)[232]. Однако Асалай не называет кальвинистов прямо, как будто бы не хочет признать, что они вообще существуют. Действительно, нет слов — нет предмета разговора, нет предмета разговора — нет проблемы. Когда автор «Указателя» все же упоминает протестантов, он не идет дальше изданных в Венгрии еще в первые десятилетия XVI в. законов против лютеран. Он приводит законы короля Лайоша II 1523 и 1524 гг., которыми предусматривалось исключительно строгое наказание для еретиков-лютеран: костер и конфискация имущества (другой вопрос, что эти законы не исполнялись). Иштван Асалай не считает нужным говорить не только о наводнивших в его время Венгрию кальвинистах, но и о том, что более поздние законы королевства признали лютеран и терпели кальвинистов. Об этих законах он умалчивает. Старый законник обошел вниманием и тот факт, что в его время протестанты составляли на Государственных собраниях особое сословие и выступали под именем «евангеликов». Наконец, в комментариях не сказано ни слова о том, что законами определялись пропорции представительства католиков и протестантов в местном административном аппарате, а также среди послов, делегировавшихся комитатами на Государственные собрания.
* * *