В «Мнении» Эстерхази постоянно возвращается к мысли — венгры могут, а многие уже морально созрели, чтобы добровольно перейти под власть Порты. Надор не одобряет подобной перспективы. Но он понимает эту готовность, и объясняет ее королю безвыходностью положения, в котором оказалась Венгрия и ее население: «Самосохранение — природная обязанность каждого». В этом звучала определенная угроза монарху: Эстерхази предупреждал, если срочно не помочь венграм, можно ждать их отторжения от Габсбургов и переход под власть султана, что поможет венграм выжить: они выбирают данный шаг вместо безнадежной борьбы, в которой им не помогают короли. «Подобные настроения настолько овладели ими, — писал Эстерхази, — что, находясь в состоянии полной растерянности, они готовы решиться на крайний шаг, и передать уцелевшие остатки страны под власть турок. Этот свой шаг они оправдывают рассуждением о том, что самосохранение — требование, которое заложено в каждом самой природой»[484]. Надор сообщал, что готовые отделиться от Габсбургов венгры собираются заключить с турками «выгодный мир» или, если это окажется невозможным, сохранить себя по примеру Трансильвании, т. е. признать верховную власть турок, уплачивая им дань[485].
Эстерхази пытается оправдать в глазах короля тех венгерских политиков, которые встали на сторону трансильванских князей: Иштвана Бочкаи и Габора Бетлена. Он объясняет их поведение ошибками, совершенными Габсбургами в Венгрии: венгры не получили от своих королей той помощи, на которую были вправе рассчитывать. Вместо поддержки им достается ненависть и невнимание со стороны «соседних государей и провинций». Бочкаи же и Бетлен в своих призывах обещали спасти нацию[486].
Такое заявление со стороны надора свидетельствует о его независимой позиции: ведь сам он не участвовал ни в одном из антигабсбургских движений — даже в те периоды, когда, казалось бы, они имели большие шансы на успех (1619 г.), и когда Бетлен уже был провозглашен сословиями венгерским королем и лишь считанные представители венгерской верхушки сохранили верность дому Габсбургов. Сам Эстерхази остался среди приверженцев Вены не потому, что любил Габсбур–, гов. Уже во время первых успехов Бетлена он отчетливо осознавал, что установление его власти над Венгрией повлечет за собой переход Венгрии в вассальную зависимость от Османской империи. Планы создания единого Венгерского королевства под властью Трансильванского князя под протекторатом османов не удались. Хотя венгерские политики еще долго спорили по поводу этого неудавшегося замысла, надор был от начала и до конца против подобных планов. Это обстоятельство также послужило поводом для обвинений Эстерхази в непатриотичности и в услужении Габсбургам как современниками, так и последующими поколениями венгров. Даже во время наивысшего взлета Бетлена в 1619 г., когда он и его сторонники уповали на помощь Европы против Габсбургов, Эстерхази трезво смотрел на вещи. Он не верил в иностранную помощь, говоря, что «Англия, Дания, Шотландия далеко, у них свои проблемы, некоторые едва могут поддержать самих себя». И в тот раз, и много раз позднее, во время Тридцатилетней войны, события подтверждали его правоту.
Эстерхази, как и все венгры, ждал от Габсбургов решительных действий против турок и требовал не только остановить их захваты. Он мечтал также о широкомасштабной освободительной войне с турками. Однако пока в Европе шла Тридцатилетняя война, трудно было рассчитывать на то, что Габсбурги откроют второй фронт. Это понимал реалистически мысливший надор. Однако он не мог допустить, чтобы Габсбурги отдавали Венгрию в жертву османам, позволяя им под прикрытием затишья грабить, захватывать новые земли ради сохранения мира между Веной и Стамбулом. Надор считал, что венгры имеют право на сопротивление. Он тяжело переживал изданный Фердинандом II в 1633 г. строгий запрет вести какие бы то ни было военные действия на турецкой границе. Миклош был вынужден подчиняться указам сверху и по этой причине долго находился в глубокой депрессии. В 1638 г. он подал прошение об отставке. В этом прошении Эстерхази прямо объяснял причину нежелания служить. Вена не приняла отставку. Но само обращение надора к королю с объяснением своих позиций дало ему ощущение морального освобождения: он предупредил, но не виноват, если его предупреждение не приняли во внимание. Эстерхази встал на сторону тех, кто боролся с турками. Однако и здесь надор действовал взвешенно, не безоглядно. Он выступал категорически против непродуманных скоропалительных военных акций, в результате которых сами их участники скрывались от турок за стенами крепостей, а жертвами мести противника становилось ни в чем не повинное гражданское население. Эстерхази беспощадно наказывал таких нарушителей мира, чем вызывал недовольство некоторых из них и обвинения в безразличии к судьбам родины.