2. Бессмыслица, абсурд, невозможное. В вере, которая не верит, эти понятия получают не только реальный смысл, но и реальное существование. Эта бессмыслица — «безумие для еллинов» (т.е. неверующих) (I Кор., 1. 23), «безумное мира» (I Кор., 2. 27), «ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (I Кор., 2. 19). Без этого реального ощущения мудрости мира сего как безумия перед Богом вообще нет веры, которая не верит, а в вере, которая не верит, это особенно сильно — вера в бессмыслицу, в абсурд, в невозможное. Такая вера, даже вера, которая не верит, движет горами и совершает невозможное.
3. В этой вере, которая не верит, или верит в то, чего нет и не может быть, человек получает веру — дар Божий — gratia gratis data.
Эту веру схоластики называли объективное верой или объективным моментом веры. Я назвал бы это абсолютным моментом. Условие для получения этой веры, большей частью необходимое условие, но недостаточное само по себе — вера в невозможное (1, ч. 2 момент). «Невозможное для человеков возможно для Бога» (Мф. 29, 26).
4. Дает эту веру только Бог. Только Он может определить, есть ли у меня вера, которая не верит, вера в невозможное, чтобы я мог принять веру, которая есть Его дар.[1]
Состояние веры, которая не верит, пока она не достигла некоторого максимума, только желание верить без смелости веры, требующей отречься не только от внешних удобств, но и от внутренних, т.е. от всего того, что сам считаешь правильным и хорошим, т.е., во-первых, реально почувствовать всю бессмыслицу и ничтожность космоса — воображаемого благоустроенного мира, который я придумываю. Этот космос не вне меня, а прежде всего во мне, я сам, я сам представляю себя благоустроенным. И вдруг я обнаруживаю свою неблагоустроенность, если нет Бога. Это состояние моей неблагоустроенности страшит меня. Бес, которого Христос изгнал в земле Гадаринской, сказал: имя мне легион, потому что нас много. Бес разделен в себе самом, бес — принцип внутреннего разделения и распадения. В ощущении своей неблагоустроенности я разделяюсь, распадаюсь и уже, как бес, могу сказать: имя мне легион. (Лк. 8, 30). Я теряю себя. Во-вторых. Я могу окончательно потерять себя — это слабость и трусость и здесь я еще не окончательно раз-уверился в себе. Слабость и трусость или оттого, что я еще жалею себя, или еще нахожу в себе какие-то достоинства, или еще верю в логику, в ум, или, наконец, гордость. Но окончательно разуверившись в себе, в полном сокрушении своего сердца и духа я совершаю скачок, я как бы бросаюсь в пропасть. Это уже не страшно, потому что нет ничего страшнее ощущения своей полной неблагоустроенности и отсутствия Бога. Этот скачок и есть вера, которая не верит, вера в то, что, по моему мнению и по мнению всех разумных людей, есть бессмыслица, абсурд, невозможное, вера в то, чего нет и не может быть. И тогда Бог невозможное делает действительным.
А. Бог может все сделать, кроме одного — спасти человека против его желания.
Б. Вера — дар Бога, который Он дает человеку, независимо от его заслуг, а также и от его воли и желания — gratia gratis data.
Эти два предложения несовместны, т.е. одно исключает другое, если говорить с точки зрения разума. И в то же время в актуальной вере они не только совместны, но тожественны: как два — одно и то же. Излагается эта антиномия словами, т.е. общими понятиями. Поэтому в каждом изложении, т.е. в теории, всегда будет выделяться, во-первых, или различность двух тезисов антиномии или их тожественность, и, во-вторых, преобладать или А, или Б. Потому что оба тезиса должны быть тожественны, как различное, и различны, как тожественное.
В этом рассуждении выбрано одно определенное состояние — вера, которая не верит, и отожествлено с верой, которая верит в абсурд, в невозможное. Это снова та же антиномия, но иначе изложенная. Формально логически обе веры различны: первая — неверие в себя (А), вторая — скачок: вера в невозможное (Б). На самом же деле это снова одно: одно как два или два как одно. Потому что полное неверие в себя есть вера в невозможное и обратно: вера в невозможное и есть неверие в себя. И в отрицательной форме: неверие в себя без веры в невозможное ещё не есть полное неверие в себя и обратно: вера в невозможное без неверия в себя не есть еще действительная вера в невозможное. Но отожествление обоих предложений не аналитическое, а синтетическое, потому что логически по смыслу они различны и независимы. Отожествление их — чудо, чудо веры. Но снова это не значит, что я должен ждать этого чуда, пока мне не пошлет его Бог. Если я буду только ждать его, продолжая жить в своем воображаемом благоустроенном внешнем и внутреннем космосе, вряд ли я дождусь его.[2] Полагаясь только на это чудо, я уже натурализую его, т.е. делаю уже не чудом, а естественным — другим естественным. Для разума чудо — противоречие, парадокс, абсурд: в нем всегда будет два момента, для разума несовместных. Это чудо совершается в реальном живом отношении: я — Бог, или лучше: я — Ты. Разум не может понять этого отношения. Излагая его, он или придает чрезмерное значение первому члену — пелагианизм, деизм, имманентизм — или совсем уничтожает его значение — фатализм или квиетизм.
1
Кажется, это не точно сказано, получается синергетизм: «насколько у меня сильна вера, которая не верит, чтобы я мог принять веру, которая есть Его дар». Эта вера не имеет степеней, она есть или ее нет, третьего здесь не может быть. Затем: если есть третье, то снова появляются мои заслуги. В вере я ощущаю Его дар, а в вере, которая не верит, — только свою неблагоустроенность без Него, и здесь не может быть ни больше, ни меньше. Затем: вера, которая не верит, начинается с того, что Бог совсем оставляет меня. Значит, не я начинаю, а Он начинает, и так переплавляет меня, дает новое сердце и новый дух. (Иезек., псалмы). Тогда и вера, которая не верит, — gratia gratis data.
2
Верно, что я не должен пассивно ожидать чуда веры, это пассивное ожидание — неверие, жизнь в благоустроенном космосе, т.е. в стороне от Бога. Теоретически это снова синергетизм: я что-то делаю или не делаю, а Он дает в зависимости от моего делания или неделания. Практически синергетизм проявляется или в двух крайних формах — фатализме или квиетизме, или в лицемерном пути совершенствования. Синергетизм — соединение двух несовместимых начал вместо их синтетического отожествления. И в Старом и в Новом Завете полное разделение: «Царство Небесное силой берется». (Мф., 11, 12). И в то же время: не вы Меня избрали, но Я вас». В Библии и в Евангелии практически два самостоятельных непроницаемых мира на одном месте, т.е. все время две самостоятельные линии, не соединяющиеся, полное отсутствие синергетизма, т.е. ограничения Божьего всемогущества и одновременно ограничение моей абсолютной свободы. В живой вере, которая иногда, хотя бы один раз в жизни, дается в вере, которая не верит, оба несовместных момента — полной предопределенности всего Богом и моей полной абсолютной свободы — не соединяются, а отожествляются. Это абсолютно не понятно моему уму, падшему в Адаме, и абсолютно ясно в живой вере.