Термин «наука» неизбежно влечет за собой тяжелую смысловую окраску: охарактеризовать деятельность как «научную» или назвать ее «наукой» значит описать ее как нечто хорошее, рациональное, правдивое и ценное. Воздержаться от такой характеристики или назвать ее «антинаучной» значит приписать ей противоположные свойства. Такое воздействие может быть или не быть непредумышленным. Я не использую термины «научный» и «ненаучный», чтобы выразить одобрение или неодобрение.
Наконец, осторожное замечание о проблеме повседневного использования психиатрических терминов. Чтобы общаться эффективно, мы должны использовать обычные слова. В то же время мы обязаны помнить, что обычные слова могут быть насыщены ошибками, обманами и самообманами, свойственными повседневной жизни. Простая иллюстрация будет уместна.
Мы не называем штраф за превышение скорости «оказанием полицейских услуг», проверку бухгалтерии налоговой инспекцией — «оказанием налоговых услуг», а привлечение по уголовному делу в статусе обвиняемого — «оказанием судебных услуг». Однако мы называем недобровольное назначение психиатрического диагноза, сопровождаемое недобровольным помещением в психиатрический стационар, — «оказанием психиатрических услуг».
Приверженность либертарианским принципам обязывает быть противником психиатрического рабства.
Введение: свобода от психиатрии
Психиатрию понимают, как правило, в качестве целительного искусства, своего рода разновидности услуг по охране здоровья. Иногда это так. Однако главным образом психиатрия представляет собой разновидность социального контроля, медико-правовую систему принуждения, не ограниченную верховенством права.
Британский психиатр Джон Крэммер утверждает: «Потребность ограничивать антиобщественного индивида побуждает правительства действовать в отношении этих [психических] расстройств как административно, так и правоприменительно»17. Это неверно. Правительства не «действуют в отношении расстройств», они лишают свободы людей, которых психиатры признают подлежащими такому лишению свободы. Риторика Крэммера характерна для современного психиатра как лояльного агента государства. Прежде всего, он отрицает повсеместность психиатрического принуждения: «На протяжении уже пятидесяти лет не является правдой то, что пациентов закрывают в стационаре главным образом против их воли». Затем он признает реальность этого, дистанцирует от нее современную психиатрию, объявляя эту практику ушедшей в прошлое, и пытается избавить психиатров от ответственности за нее тем, что они «всего лишь исполняли приказы»: «До недавнего времени врачи не имели власти высказываться о том, что там [в психиатрических стационарах] творится, — они были слугами городских или окружных властей»18. Что ж, сегодня они полностью творения государства и слуги государства.
Не бывает политики без политических действий. Не бывает хирургии без хирургических действий. Точно так же не бывает и психиатрии без психиатрических действий. Хрестоматийные действия психиатрии — недобровольная госпитализация и защита по безумию. Каждое из этих действий — эвфемизм лишения людей личной свободы. Недобровольная госпитализация — пример профилактического взятия под стражу — непосредственно лишает свободы невиновного на том основании, что он «психически болен и опасен для себя и окружающих». Защита по безумию — пример перевода ответчика из системы уголовного правосудия в систему охраны психического здоровья — непрямо лишает свободы обвиняемого в нарушении закона на том основании, что у него не имеется «уголовной ответственности». Приписывание ответчику умственной неспособности предстать перед судом — разновидность данной тактики. Оба эти вмешательства лишают человека возможности отстаивать свое право на справедливый суд, доказывать свою невиновность или получить ограниченный тюремный срок вместо неограниченного срока в сумасшедшем доме19.
17
John Crammer, “1941‒1960” в Hugh Freeman, editor,
18
John Crammer,
19
См.: Thomas Szasz,