Полагаясь на тождественность той или другой рукописи оригиналу или ссылаясь на то, что подробности быта, зафиксированные в поэме, строго следуют австрийскому земскому праву, одни исследователи видят в ее авторе баварца, другие — австрийца и лишь демногие — выходца из южного Тироля. Можно заключить лишь одно, что Вернер Садовник достаточно долго жил и в Австрии, и в Баварии, а главное — так ярко отразил социальные перемены, характерные для этих земель, что мы вправе считать его австро-баварским поэтом.
Датируют «Крестьянина Гельмбрехта» в рамках 1246—1282 годов. Отправную точку для датировки давт ст. 217, где упомянут Нейдгарт фон Рейенталь как уже умерший. Годы жизни этого поэта (1180—1240) мы знаем предположительно. Последнее стихотворение Нейдгарта, дата которого установлена, относится к 1236 году. Следовательно, поэма Садовника не могла быть написана ранее.
Эта граница уточнена на основании ст.728 (в переводе 722). Чешское приветствие «Dobra ytra», сказанное здесь, как полагают, пришло из Австрии. В Австрии же его можно было услышать лишь после 1246 года, когда умер последний герцог Бабенберг и началась борьба за австрийский престол, которая завершилась в 1251 году господством Пржемысла Оттона II чешского. Соответственно поэма Садовника, могла быть написана лишь после 1246 года.
Вторая граница для датировки поэмы установлена на основании литературного источника. Австрийский поэт-сатирик, писавший в конце XIII века под именем Зейфрида Гельблинга (Seifrid Helbling), заимствует у Вернера Садовника отдельные мотивы, характерные выражения. Влияние Вернера заметно уже в самом раннем известном нам стихотворении Гельблинга 1282 года. Отсюда явствует, что «Крестьянин Гельмбрехт» не мог появиться позднее этого времени[76]. Высказывались предположения, что Gartenaere — это фамилия поэта, что это прозвище, и в таком случае Вернер мог быть монахом, исполнявшим обязанности садовника в монастыре. Поэт отождествлялся с австрийским сатириком, небезызвестным Братом Вернером, поводом к чему послужило совпадение имен, а также то, что оба они в своем творчестве обличали пороки века. Однако Рудлоф и Панцер опровергали это тождество.
Сатирические выпады против монахинь (ст. 107 и сл.), а главное, слова старого крестьянина, что он не даст попу ничего сверх установленной доли (ст. 780 и сл.), не вызывающие порицания автора, вообще не вяжутся с тем, что Вернер принадлежал к духовенству. Скорее он мог быть одним из «бродячих людей», странствующих поэтов, которые находили слушателей на постоялых дворах, селах и ярмарках, охотно пользовались щедротами владельцев замка.
Вернер сам вспоминает о своей скитальческой жизни (ст. 847 и сл.). Однако, кем был поэт по рождению, какая среда воспитала его? Он знает крестьянскую жизнь не понаслышке и, описывая быт австро-баварского майера, поражает нас повседневными подробностями. Советский ученый Б. И. Пуришев видит в Вернере поэта, «вышедшего, вероятно, из крестьянской среды»[77]. Панцер[78] также допускает, что Вернер мог происходить из крестьянства.
Некоторые критики считают автора поэмы мелким министериалом, как Нейдгарт и Вальтер фон дер Фогельвейде.
В ст. 864 (в переводе 865) Вернер ясно дает понять, что он не был знатного происхождения. Но он мог быть воспитан в рыцарском кругу, о чем свидетельствует его эрудиция. С известным щегольством упоминает он героев троянской войны, Ронсевальской битвы, сражения при Равенне; называет герцога Эрнеста, легендарного короля Артура. Помимо эпических легенд и преданий он знаком с литературой своего века. Немецкие критики отмечают влияние на Вернера стилистической манеры такого значительного рыцарского поэта, как Вольфрам фон Эшенбах, обнаруживают у Вернера знание поэзии Гартмана фон Ауэ, общность мотивов с Фрейданком и Штрикером. Но из всех современников, которых Вернер мог знать, он упоминает лишь Нейдгарта, о котором говорит с большим почтением.
Нейдгарт фон Рейенталь — баварский рыцарь, в его лирике получила новое направление куртуазная поэзия так называемого сельского миннезанга. В своих произведениях он изображает не условную картину жизни, а ряд натуралистические сцен из деревенского быта. Цикл «Зимних песен» закрепил за Нейдгартом репутацию врага крестьян. Одна из этих песен имеет прямое отношение к «Крестьянину Гельмбрехту»[79]. В ней с насмешкой рассказывается об одном «дурачине», крестьянине Гильдемера, он отрастил длинные волосы и завел себе шапку, на которой шелками были вышиты птицы. Тщеславный крестьянин захотел «сравняться с благородными людьми», с теми, кто вырос и воспитался при дворе. Если он попадется к ним в руки, грозит Нейдгарт, они расправятся с ним и разорвут его шапку.
76
Прямые указания на «Крестьянина Гельмбрехта» встречаются впервые около 1310 г. в австрийской «Рифмованной хронике» Оттокара, ст. 26417 и сл.: «Поучениям отца Гельмбрехта буду я подражать, а с беспутством сынка его — враждовать»... Поэма проникла в Богемию в XIV в. Чешский философ Чтитни (Stitny) использует имя Гельмбрехт как нарицательное в смысле «блудодей», «развратник», образует от него форму женcкого рода «helmbrechtice» и прилагательное «helmbrechtny».
77
Б. И. Пуришев. Вернер Садовник. — «История немецкой литературы», т. 1. М., Изд-во АН СССР, 1962, стр. 130.
78
«Meier Helmbrecht von Wernher dem G-artenaere», herausg. von Fr. Panzer. Halle, 1951. Einleitung. S. XIII.
79
Neidhart von Reuenthal. Lieder. — В кн.: «DerMinnesang des 12. bis 14. Jahrhunderts» — в серии: «Deutsche National-Literatur», herausg. von J. Kurschner. 8. Band, 1. Teil, 1. Abteilung. Stuttgart, 1858, S. 113-114 (V. 531-562).