Я повернулся к Гилфорду, собираясь открыть рот, чтобы ответить, но в этот момент он встал передо мной с красным и гневным лицом. Он толкнул меня в грудь, вложив в удар всю тяжесть тела. Прежде чем я сообразил, что происходит, ноги мои заскользили по мокрой палубе, лодыжка подвернулась, и я упал. Спина врезалась в доски палубы, дыхание с хрипом вырвалось из груди.
Но у Гилфорда не было намерения убивать меня, потому что он уже спрыгнул с баржи и пробирался через груду камней, пытаясь подняться наверх. Я встал на четвереньки, а потом на ноги, кряхтя под тяжестью кольчуги. Высвободив руку из лямок щита и дав ему упасть на палубу, я спрыгнул вниз и бросился в погоню. Гравий хрустел под башмаками, врезаясь в подошвы. Я слышал за спиной крики Эдо и Уэйса, но не знал, следуют ли они за мной, я думал только о том, чтобы догнать англичанина.
Он был в тридцати шагах, взбираясь на травянистый склон сквозь кусты к вершине холма. Ветки били по моему шлему, шипы царапали лицо и руки. На мгновение я потерял его среди деревьев, но продолжал бежать вперед, и, когда вышел наверх, увидел его развевающийся на ветру плащ.
Он бежал по хребту к Темзе, размахивая руками и крича что-то по-английски, пытаясь привлечь внимание людей на корабле. Оранжевый огонек снова засветился, сверкнул в воде и исчез, ожидая ответа.
— Onbidath,[23] — закричал Гилфорд. — Onbidath!
Но здесь ветер дул сильнее, и все его слова относило в сторону.
Теперь расстояние между нами быстро сокращалось, несмотря на мою тяжелую кольчугу и длинные ножны, свисающие с пояса. Немного впереди хребет заканчивался, вместо пологого спуска к реке виднелся крутой каменистый обрыв. Священник увидел, что пойман в ловушку, и остановился.
— Все кончено, — повторил я. Приходилось перекрикивать ветер, чтобы быть услышанным. — Нет смысла сопротивляться.
Я видел, как корабль развернулся против течения, его весла поднялись, и он начал свой путь обратно. Оранжевый огонек вспыхнул в третий раз, но слабее, чем раньше.
— Ты не сможешь уйти, — просипел я, и вот наконец он повернулся ко мне лицом.
Глаза его казались дикими, лицо исказила гримаса отчаяния и ненависти, как будто в него вселился дьявол. Я приготовился, положив руку на эфес меча.
— Вы никогда не получите Англию, — выплюнул он, тыча в меня пальцем. — Это наш дом, наша земля — не ваша!
Он бредил, доведенный до безумия поражением своего плана. Я медленно приближался, неотступно глядя на него.
— Врешь, не возьмешь, — сказал он, качая головой, и сделал шаг назад. — Убей меня, если сможешь, но ты меня не возьмешь.
Он был в пяти шагах от края, и я подумал, что он уже принял решение.
Я развел руки в стороны подальше от меча.
— Я не хочу убивать тебя.
Снова налетел ветер, касаясь ледяными руками кожи, острыми иглами вонзаясь в плоть. Священник отступил, но земля была скользкая, и он потерял равновесие, упав на руки и колени. За его спиной не было ничего, кроме пустоты.
— Гилфорд! — воскликнул я.
Я бросился вперед, протягивая ему руку.
Он схватил ее холодной ладонью, его хватка была сильна. Слишком сильна, понял я, когда он дернул меня на себя. Я не ударился о землю, упав на вытянутую руку. Сердце бешено колотилось, когда я перевернулся на спину и потянулся за мечом, но я был недостаточно быстр. Священник бросился на меня, по его красным щекам струились слезы.
Он упал прямо мне на грудь, его руки пытались сжать мне горло, и я не мог сделать ничего другого, кроме как ударить его кулаком по голове. Удар попал в цель, он отшатнулся, я воспользовался моментом и сбросил его. Теперь я стоял на ногах, а он лежал передо мной, вытирая кровь со щеки.
Плохо только, что теперь я стоял на краю утеса. Я вытащил клинок из ножен и держал его перед собой, предупреждая новое нападение.
— Отойди, — сказал я.
Но он не слушал. Визжа, как раненый кабан, он поднялся на ноги.
Я не знал, попытается ли он застать меня врасплох и столкнуть вниз или захочет прыгнуть вместе со мной. Собравшись с духом, я ждал, когда он снова бросится на меня, и когда он уже готов был меня схватить, отскочил в сторону, поднял свой меч, повернул его и с силой опустил лезвие вниз. Мгновением раньше он увидел бы, что я собираюсь сделать; мгновением позже, и я лежал бы внизу на камнях рядом с ним.
Мой меч серебряной стрелой блеснул в ночи, поразив только воздух, но Гилфорд двигался так быстро, что это не имело значения. Он пролетел мимо меня, мимо моей спины, и в один миг ярость на его лице сменилась страхом, когда он увидел себя на самом краю обрыва и понял, что не сможет остановиться.
Его плащ летел за ним, когда, крича, он упал вперед и исчез из виду. Бросив меч в ножны, я подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Священник неподвижно лежал на спине, широко раскинув руки и ноги.
— Гилфорд, — крикнул я, но он не ответил.
Его глаза в темноте казались белыми и блестящими, но он не видел меня. Его рот был разинут, но грудь неподвижна, он не дышал. Его лоб был забрызган кровью, волосы почернели и слиплись там, треснул череп.
Капелан был мертв.
ЭПИЛОГ
Над Эофервиком ярко светило солнце. Было еще рано, но утро стояло теплое, когда мы с Мале ехали через рыночную площадь.
После битвы за Эофервик прошло едва три недели, но купцы уже возвращались в город, и крестьяне вели скот на продажу. Выстроившиеся вдоль прилавков мясники и торговцы рыбой наперебой зазывали покупателей на двух языках. Повсюду на деревьях распускались молодые листья, а в полях зеленые побеги проклюнулись сквозь поверхность вспаханной почвы. Запах влажной земли плыл по ветру. После долгой зимы весна снова вступала в свои права.
— Именно таким утром пятнадцать лет назад я впервые увидел этот город, — сказал Мале. — Удивительно, как мало он изменился, несмотря на все несчастья последнего времени.
Мы были одни. Эдо и Уэйс остались в пивной; ни один из них не удивился, когда мне пришла повестка от виконта. Но он еще не сказал, зачем хочет видеть меня.
— Моя мать умерла незадолго до этого, — продолжал он. — Я приехал в Англию, чтобы унаследовать ее поместья. А всего несколько месяцев спустя я принял в семью молодого священника, как моего капеллана.
— Гилфорда, — сказал я.
Лицо Мале помрачнело.
— Я до сих пор не могу поверить, что он оказался способен на такой обман.
С этим я мог только согласиться. Мы все рассказали Мале вчера вечером, когда вернулись в его замок: все, от нашего прибытия в Уолтем и встречи с деканом Уилфином, до сражения на берегу, корабля на Темзе, моей стычки с Гилфордом на краю утеса и его смерти. Все это Мале выслушал молча с задумчивым видом.
Мы привезли гроб Гарольда с собой, хотя это оказалось задачей не из легких. Во-первых, нам надо было найти телегу, чтобы везти его, и конечно, большой проблемой было спустить его с баржи, но с помощью местных жителей и щедрой награды серебром нам это удалось. На дорогу до Эофервика ушло много дней, гораздо больше, чем ожидалось. Но мы не хотели привлекать к себе слишком много внимания, поэтому ехали не спеша, стараясь держаться подальше от старой дороги.
— Где вы теперь похороните Гарольда? — спросил я. — Вы вернете его тело в Уолтем?
Перед нами мальчик гнал по грязи стадо гусей. Мы шагом ехали за ними, пока он не вывел их на обочину улицы с нашего пути.
— Не в Уолтем, нет, — сказал Мале. — После всего, что узнал, я не могу рассчитывать, что Уилфин сохранит мой секрет.
— Где же тогда?
Он посмотрел на меня, словно предупреждая, но я выдержал его взгляд, и вскоре он снова отвернулся.
— Я найду ему место, — тихо произнес он. — Возможно, где-нибудь у моря, чтобы он и после смерти мог видеть берега, которые пытался защитить в жизни.
Интересно, что он имел в виду, если не шутил, конечно. Но он не улыбался и в глазах не было ни искры веселья. Он сказал мне все, что собирался, и было ясно, что больше я ничего не добьюсь.