С горячим комсомольским приветом
Дорогая мама!
Посмотри на фото, какая я стала. Почти без изменений.
Моей подруге Дине вчера исполнилось 25 лет, столько же, сколько и нашей Армии, родившейся в боях с немецкими оккупантами под Псковом в 1918 году. Вы праздновали? Молодцы! А у нас всю ночь фрицы, гады, летали, спать мешали. Завтра рано — в поход.
21 февраля была сильная метель. Я с двумя саперами ходила рыть могилу погибшим. Последний раз видела Володю. Тяжело, милая! Жутко.
Эх! Увидеть бы тебя. Но надо идти вперед, скорее к победе!
Целую крепко.
Дорогая мамочка!
Письмо твое получила еще пять дней назад, да все времени не было: то переезд, то устраивались, а два дня ходила по ротам, смотрела, как устроились хлопцы. Я ведь, мамочка, теперь нахожусь не в санвзводе, а в батальоне. Сейчас наш батальон занимает оборону. Стоим в поле, а наш БПМ[14] километрах в двух от передовой.
Ребята у нас отчаянные, веселые. Вчера, пока я по экипажам со старшиной и комроты ходила, они сбегали в деревушку километров за семь и принесли мне яблок!
А как ребята рвутся в бой! Скорее бы погнать этих проклятых фрицев, чтобы дышать было спокойнее. Я на них до того зла, что даже буквы кривятся, когда я об этих коричневых гадах пишу. Но скоро им будет конец!
Мама! Почему вы так редко пишете? Обижусь. Пиши, как твое здоровье. Я слышала, что плохое. Это меня очень огорчает. А как Алка? Пишите! Приветы всем-всем!
Целую вас крепко.
Дорогая моя, милая мамочка!
Я не хотела писать тебе, да узнала, что ребята собирались написать тебе о моей судьбе. Ты, вероятно, получила уже от них письмо. Теперь читай мое. Только ради всего на свете, прошу не волноваться. Ничего особенного. Я просто немножко ранена. Раны не так уж тяжелы, и я их, конечно, перенесу. Правда, полежать придется месяца два-три. Сейчас я на станции, в госпитале лежу. Завтра отправят в тыл. Но куда? Как хотелось бы в Челябинск! Тогда бы я за месяц на ноги встала.
Да, обидно мне. Немножко до Белгорода не дошла. Ранили меня 4 августа. Ведь видела уже дома этого русского города, за который мы с весны дрались. В обороне под ним стояли, снова вперед пошли, но… войти в него мне не удалось. Жаль. Но ничего. Я очень много думаю о вас, мои любимые. Как хочется хоть одним глазком посмотреть на вас!
Ну, пока, родные, не печальтесь. Ждите адрес. Писать буду часто. Привет всем, всем. Всех целую.
„КЛЯТВЫ НЕ НАРУШИМ“
В начале 1943 года страницы газеты «Челябинский рабочий» запестрели сообщениями:
«Пионеры Ленинского района Челябинска, следуя примеру старших братьев-комсомольцев, начали сбор средств на постройку танка «Челябинский пионер», «Почин поддержали учащиеся Аши и Кизила»…
И вот деньги на строительство боевых машин собраны. Имя «Челябинский пионер» присвоено танку только что сформированной 244-й добровольческой танковой бригады.
Танк «Челябинский пионер» был вручен лучшему комсомольскому экипажу — экипажу отличников боевой и политической подготовки лейтенанта Павла Бучковского, в состав которого входили: механик-водитель старший сержант коммунист Василий Агапов, комсомольцы рядовые — командир башни Михаил Фролов и стрелок-радист Василий Русанов. Дружная четверка выделялась воинской выучкой, крепкой армейской спаянностью, высокой дисциплиной и трудолюбием.
— Никогда не забуду того мартовского, по-летнему теплого, солнечного утра 1943 года, — говорит ветеран бригады М. Г. Акиньшин, — когда к нам в учебный лагерь прибыли гости — трудящиеся города и области, а среди них группа красногалстучных ребят и девчонок. Комбат капитан Федоров приказал построиться батальону. Экипаж Бучковского, подтянутый, строго-торжественный, замер перед своей машиной. А напротив, в шагах десяти, встала шеренга пионеров. Вперед под барабанный бой вышел пионер и стал зачитывать наказ комсомольцам-танкистам. Пионеры Южного Урала призывали добровольцев беспощадно уничтожать фашистов, обещали хорошо и отлично учиться.
Бучковский принял наказ, вписанный в ученическую тетрадочку, и, заметно волнуясь, четко, по-военному ответил: