Это формирование чувства готовности столкнуться лицом к лицу с трудностями и опасностями, это укрощение Реального как его упрощение, безусловно, были характерны для официальной детской культуры в целом: «клич пионеров», как известно, призывал быть готовым всегда. В этом отношении «веселые человечки», о которых шла речь, отличаются от остальных версий официальной детской культуры не столько своими целями, сколько способами их достижения. Традиционной готовности к подвигам («к славному подвигу каждый готов» [110]) в данном случае противопоставлялась постоянная готовность к негативному опыту. Акцентировался не героизм поступка, но контекст, в котором этот поступок мог быть востребован. Основной мотивацией являлось не обещание славы, но сложность ситуации, которая оставалась до поры до времени неочевидной.
Песня из кинофильма «Айболит-66» (реж. Ролан Быков, 1966) хорошо перевела на язык иронии главный посыл этой позднее-советской этики негативного:
Как и предлагала Барто, на смену радужным краскам «светлого» будущего приходили разнообразные оттенки «черного». Однако приходили они совершенно не предусмотренным Барто образом и в совершенно неожиданной форме. Преодолевая бинарную логику, «веселые человечки» не просто учили находить приятное в неприятном, но лишали какого бы то ни было нормативного смысла и сами вопросы о том, «что такое хорошо» и «что такое плохо»:
Учитывая всю неопределенность «веселых человечков», их тесную взаимосвязь с опытом маргинальности, насилия и неустроенности, было бы крайне заманчиво последовать этой логике до конца и, перефразируя известную советскую песню, объявить, что детство было «где-то, но не здесь», что вместо облегчения процесса взросления эти веселящиеся «монстры» и «помеси» позднесоветской культуры формировали странный и — временами — страшноватый детский мир. У подобного восприятия советской культуры детства наверняка было и будет немало сторонников. И все-таки, несмотря на многочисленность Бармалеев и Дуремаров, несмотря на бесконечность преследований и испытания, несмотря на постоянное одиночество и заброшенность героев советского детства, эта версия позднесоветской культуры, на мой взгляд, не столько приучала к страху и опасностям, сколько обнажала нестабильность существующих дисциплинарных «клеток» и расшатанность смысловых «решеток». Лиминальность «веселых человечков» олицетворила состояние промежуточности позднего социализма — с его ускользающими смыслами, неработающими классификациями и затуманенными перспективами (Илл. 12). «Искусству жить» «веселые человечки», может, и не учили, но «науку выживать» в этом состоянии они преподали неплохо.
Принстон, июль 2008
Илл. 12. Туманы и клетки позднего социализма. Иллюстрация к книге Евг. Богата «Понимание» (2-е изд. Серия: «Личность. Мораль. Воспитание». М.: Политиздат, 1986). Художник В.С. Любаров
ВОЛОДЯ УЛЬЯНОВ
Константин А. Богданов
«Самый человечный человечек»
Социологические опросы последних лет способны невольно поразить читателей, детство которых хотя бы в какой-то степени пришлось на годы СССР: школьникам младших классов современных российских школ в большинстве случаев имя Ленина уже почти ничего не говорит [111]. Анекдотические, в глазах одних, и обескураживающие, в глазах других, ответы детей и подростков на вопрос, кто такой Ленин, кажутся сегодня примечательными в главном — в идеологической и, во всяком случае, педагогической невостребованности знаний о главном персонаже еще, казалось бы, столь недавней политической и культурной мифологии [112].
Тех, для кого не только школьные годы, но даже пребывание в детском саду было непредставимо без информационного присутствия Ленина, осведомленность о нем современных школьников способна навести на саркастические раздумья о бренности идеологий и превратностях истории. Помню, что выданное мне в 1970 году свидетельство об «окончании» детского сада надолго озадачило меня стихотворением: «Желаем счастья светлых дней / И свято Ленина заветы / Храни всю жизнь в душе своей». Не понимая, что такое «Ленина заветы» и почему их следует хранить (в конечном счете «заветами» я счел книжечку самого свидетельства), я, вероятно, уже тогда мог бы рассказать какую-нибудь историю из его жизни. И в самом деле: советская лениниана богата иконографическим и дискурсивным разнообразием — в ней соседствуют образы великого вождя, несгибаемого революционера, гениального стратега, хитроумного политика, красноречивого оратора и вместе с тем «самого простого» и «самого человечного человека», как назвал Ленина Владимир Маяковский [113], — располагающе доверительного, добродушно-отзывчивого, часто ребячливого и даже в чем-то комичного.
Представления о Ленине варьировали, однако, не только в характерологическом, но и возрастном отношении: Ленин «в расцвете сил» дополнял собою образ «Ленина в детстве» и, в свою очередь, соотносился с образом «Ленина-дедушки», соответствуя возрастному разнообразию самого советского общества. Советский ребенок знакомился с героической биографией Ленина-революционера, но знал при этом и Ленина-сверстника и Ленина-дедушку — образы, занимательно осложнявшие представление о творце революции и основателе Советского государства [114]. История последнего оказывалась при этом нетривиально динамичной: советский ребенок не только взрослел вместе с Лениным — он становился наблюдателем биографических событий, сопутствовавших превращению маленького Володи Ульянова во Владимира Ильича Ленина, а отсталой и унылой дореволюционной России — в великий и могучий Советский Союз.
Ленинская биография иллюстрировала историю страны и Историю как таковую — у нее было начало, но не было предыстории: все «самое важное» в истории страны начиналось с детства Ленина, и то, что об этом детстве узнавали советские дети, становилось для них первым уроком истории.
Судя по моему собственному впечатлению, этот урок не был скучным. Маленький Володя Ульянов был прилежен, но и проказлив, любил читать книжки, но не чуждался игр и шалостей, был честен и отважен, но поддавался некоторым слабостям. Появлением первых историй о Ленине-ребенке советские читатели обязаны вышедшей в год смерти вождя книге Зинаиды (Златы Ионовны) Лилиной «Наш учитель Ленин». Лилина, известная в 1920-е годы партийная работница, жена председателя Исполкома Коминтерна и члена Политбюро ЦК Г. Е. Зиновьева и одна из главных фигур в Наркомпросе, специализировавшаяся в области детского образования и детской литературы, писала книжку, решавшую непростую задачу — сделать образ Ленина максимально близким, понятным и симпатичным для детей. Решение этой задачи было ею найдено на сквозном для всей книги мотиве игры. Революционная сознательность, присущая уже маленькому Володе, не мешала ему, как узнавал из книги Лилиной юный читатель, возиться с детьми и разделять их забавы. Ленин, как теперь выяснялось, не только любил детей, но и сам был большим охотником до детских развлечений, не упускавшим возможности поиграть и пошалить даже в пожилые годы. Так что и сама ленинская жизнь в глазах юных читателей представала как череда занимательных мероприятий:
111
Ленин — известный писатель, который правил между Ельциным и Гитлером // Российское информационное агентство «Новый регион». Публикации за 21.01.2005 (http://www.nr2.ru/14226.html); Школьники о Вожде пролетариата: http://students.spbstu.ru/forum/index.php?showtopic=3385.
112
«Вопрос дня: Как показал первый учебный день, многие наши школьники не знают, кто такой Ленин. Это хорошо или плохо?» (3 сентября 2002 г.): http://www.rol.ru/news/misc/news/02/09/03_079.htm.
113
«Что он сделал, / кто он / и откуда — // этот / самый человечный человек? // Коротка / и до последних мгновений // нам / известна / жизнь Ульянова. // Но долгую жизнь / товарища Ленина // надо писать / и описывать заново» (Маяковский В. В. Владимир Ильич Ленин (1924) // Маяковский В. В. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1957. Т. 6. С. 241).
114
Об изображении Ленина в детской литературе: O'Del F.A. Socialization through Children's Literature. The Soviet Example. Cambridge (MA), 1978. P. 101–105: Морозова H. Детские книжки о Ленине //Детская литература. 1986. № 2. С. 7–10; Липовецкий М…. И о «дедушке Ленине»: полемические заметки о «детской Лениниане» // Урал. 1989. № 1. С. 183–187; Мамедова Д. Персонажи власти в литературе для детей советского времени // Культура и власть в условиях коммуникационной революции XX века. М., 2002. С. 131–157 (электронная публикация: www.ruthenia.ru/folklore/ mamedova.htm).