Мужчина сел в такси и назвал адрес, водитель так медленно включал счетчик, что мужчина повторил его. Водитель, слегка обернувшись, кивнул. Мужчина посмотрел на лицо и на фотографию водителя. Сходства между ними было немного, но так всегда бывает. Очевидно, вокзалы обслуживает приличная таксомоторная компания. А, ладно, это не важно.
«Если бы я всегда думал о собраниях школьного совета, то не сидел бы сейчас здесь, в грязном нью-йоркском такси, не вел бы двойную жизнь, находясь в этом городе под выдуманным предлогом. У меня не было бы причины здесь находиться. Будь проклята эта девчонка! Я добропорядочный человек. Я безнравственный, порочный человек, но она хуже. Она совершенно безнравственна. Развратна, воплощение разврата. Воплощение Порочности. Она не только порочна — она олицетворение Порочности. То, что я сейчас собой представляю, — ее вина, потому что эта девчонка безнравственна. Каким бы я ни был прежде, это ничто. Я не был порочным, пока не встретился с этой девчонкой. Я грешил, но не был порочным. Не был растленным. Не хотел приезжать в Нью-Йорк, пока не встретил эту девчонку. Она заставила меня приезжать в Нью-Йорк. Она заставляет меня выдумывать предлоги, чтобы приехать сюда, заставляет лгать жене, обманывать жену, эту добрую женщину, несчастную добрую женщину. Эта девчонка растленна, адского огня для нее мало. О, побольше свежего воздуха. Он приятен, этот свежий воздух, даже в такси. Такси свежего воздуха! Господи! „Эмос и Энди“[4]. Вот я думаю об „Эмосе и Энди“ и о том, что они означают. Дом. Семь часов. Запах готовящегося обеда, он будет подан, когда Эмос и Энди выйдут в эфир. Люблю ли я слушать Эмоса и Энди?»
Дверца открылась, он вылез и расплатился с водителем.
2
Молодой человек поднялся с кровати, пошел в маленькую кухню и, нажав на стене кнопку, отпер парадную дверь. Он был в одном белье — хлопчатобумажной комбинации майки с трусами, несвежей еще со вчерашнего дня. Стоя в двери и ожидая, когда пришедший позвонит в квартиру, взъерошил волосы и зевнул. Раздался звонок, и молодой человек приоткрыл дверь на полфута.
— А, — произнес он и распахнул дверь до отказа.
— Привет, дорогой, смотри, что я тебе принесла.
Глория подняла завернутую бутылку.
— А, — произнес молодой человек и зевнул снова. — Спасибо. — Пошел к кровати и повалился на нее ничком. — Не хочу.
— Поднимайся. На дворе прекрасное весеннее утро, — сказала Глория. — Я не думала, что ты будешь один.
— М-м, я один. Содовой у меня нет. Тебе придется пить это виски неразбавленным или разбавлять обычной водой. Я не хочу.
— Почему?
— Я напился.
— С чего?
— А, не знаю. Послушай, Глория, я еле жив. Не возражаешь, если немного посплю?
— Еще как возражаю. Где твоя пижама? Ты спал в белье?
— У меня нет пижамы. Есть две пары, но они в прачечной. Даже не знаю, в какой.
— Слушай. Вот двадцать долларов. Купи себе завтра пижамы или найди эту прачечную и расплатись.
— Деньги у меня есть.
— Сколько?
— Не знаю.
— Ладно, возьми эти, пригодятся. Да и не верю я, что у тебя есть деньги.
— Чего это ты вдруг разбогатела? Это что, новое манто?
— Да. Совершенно новое. Ты не предложил мне его снять. Это гостеприимно?
— Господи, снимай, если хочешь. Снимай.
— Посмотри, — сказала Глория, потому что он снова закрыл глаза. И распахнула манто.
На его лице вдруг появилось такое выражение, будто он получил удар и не может дать сдачи.