«Это иго не относится к десятисловному закону, как об этом утверждают те, кто противостоит требованиям этого закона; но Петр говорит о церемониальном законе, который был упразднен и потерял свою силу после распятия Христа на кресте»[72].
Приведя в качестве доводов это свидетельство, Моррисон и традиционалисты, должно быть, убедились, что они привели неотразимый аргумент. В конце концов, они привели цитаты из Елены Уайт. Одним словом, они сочли, опираясь на ее комментарий Библии, что были правы, а Ваггонер ошибался.
Однако Елена Уайт отказалась принять такую точку зрения в Миннеаполисе. В то самое утро (перед докладом Моррисона), выступая в связи с Посланием к Галатам, она сказала:
«Я не могу принять ту или другую точку зрения по этому вопросу, пока не изучу его» [73].
Именно тогда она заявила, что, вероятно, по провидению Божьему не смогла найти свидетельство Дж. Ваггонеру по этому вопросу. Кто–то мог злоупотребить им, чтобы увести людей от самостоятельного исследования Слова Божьего. У Елены Уайт была весть для делегатов сессии Генеральной конференции, проливавшая свет на спорные темы в Послании к Галатам, но этот свет, как она неоднократно заявляла, заключался в том, что им следовало изучать Библию и не полагаться ни на какие авторитеты в поисках смысла Писания. Она особо подчеркнет эту ключевую весть в своей последней проповеди в Миннеаполисе под названием: «Призыв к более глубокому изучению Слова»[74]. Вполне очевидно, что заимствованные Моррисоном цитаты из ее книги «Жизнь апостола Павла» не убедили ее. У нас нет оснований полагать, что она считала эту проблему урегулированной подобным путем или что она цитировала свои собственные произведения в Миннеаполисе, чтобы разрешить теологические, исторические или библейские вопросы. Ее труды предназначались для определенных целей, и у нее не было намерения возвысить их над Библией как безошибочный комментарий.
Ваггонер, Джоунс и семья Уайт занимали единую позицию в отношении использования авторитета при решении теологических проблем. Все они заявляли, что Библия должна быть единственным критерием истины и христианской веры. В результате они выступили единым фронтом против попыток старой гвардии использовать другие критерии для разрешения библейских споров.
Обращение к авторитету Библии
Елена Уайт особенно настаивала на необходимости исследования Библии в связи с теологическими разногласиями. Так, например, 5 апреля 1887 г. она написала Батлеру и Смиту следующие строки:
«Мы желаем опираться на свидетельства Библии по любому вопросу, который рассматриваем. Мы не хотим преодолевать затруднения, в отличие от брата Кенрайта, путем суждений».
17 июля 1888 г. она самым убедительным образом разъяснила свою позицию, когда написала в «Ревью», что «Библия — единственный критерий веры и учения».
5 августа она снова написала тем, кто вскоре должен был принять участие в совещании в Миннеаполисе, что они должны
«тщательно исследовать Писания, чтобы знать, что есть истина… Истина ничего не потеряет от глубокого исследования. Позвольте Слову Божьему говорить за себя, дайте ему толковать само себя… Библия должна быть мерилом всех учений».
Елена Уайт занимала неколебимую позицию во время совещания, и в результате обе стороны, спорящие относительно закона в Послании к Галатам, вынуждены были подчиниться требованию — тщательно исследовать Библию. 9 декабря 1888 г. она задала ключевой вопрос инициатору слухов о калифорнийском заговоре:
«Если каждая мысль, которую мы черпаем из учения, — истинна, то разве она не выдержит скрупулезного исследования? Разве она пошатнется и упадет вследствие критики? Если так, — отвечала она, — то пусть она падет, и чем скорее, тем лучше. Дух, который закрывает дверь для исследования разных аспектов истины, как наставлял Христос, это не Дух, пришедший свыше».
Двумя днями позже она написала Батлеру, что
«Библия, и только Библия, хранимая в сердце и благословленная Духом Божьим, может сделать человека правым и поддерживать его правду».
15. Каков был «дух Миннеаполиса» и как он повлиял на Джоунса, Ваггонера и Елену Уайт?