Необходимо также отметить и еще один момент, прежде чем приступить к рассмотрению другого вопроса: то, что Елена Уайт неоднократно превозносит как «самую драгоценную весть» Джоунса и Ваггонера, имеет отношение к их сотериологии (т. е. к вопросу о том, как человек спасается от греха и наказания за него), а не к их эсхатологии (т. е. к их идеям о финальных событиях земной истории). Важно понять, что именно она хвалила в их вести (см. «Свидетельства для проповедников», с. 91–93). К сожалению, многие обуреваемы мыслями, чтобы внести свои собственные теологические представления в то, что она одобрила в вести 1888 года.
55. Является ли весть 1888 года действительно вестью 1888 года или это весть 1893, 1895 или какого–то еще года?
Это один из важных вопросов, поскольку Джоунс и Ваггонер со временем довольно существенно изменили свои теологические воззрения. Со временем они развили свою первоначальную весть — добавили идеи, которых в 1888 году они не выделяли и о которых даже не проповедовали.
Чрезвычайно важно понять, что Елена Уайт неоднократно указывает адвентистам на необходимость вновь проповедовать о Христе и спасении по вере в Его заслуги, но никогда она не высказывается определенно в защиту таких учений, как учение Джоунса о начале позднего дождя в 1893 году или учение Джоунса и Ваггонера о человеческой природе Христа, которое они полностью разработали в 1895 г. Фактически, как мы видели в вопросах 40, 46, 52 и 53, эти учения не согласовывались с ее собственными воззрениями.
Истина в том, что для Елены Уайт весть 1888 года — это весть именно 1888 года, а не весть 1893 или 1895 года.
Но кто–то может спросить: «Если эти рассуждения верны, то почему Елена Уайт продолжала одобрять учение Джоунса и Ваггонера вплоть до 1896 года включительно?» Ответ на этот вопрос не представляет трудности. Нужно внимательно прочитать ее высказывания. Адвентистам в те годы (да и в наши дни) все еще необходимо сделать Иисуса и Его спасительную жертву центром своей вести, возвещать о законе и Евангелии в неразрывной связи. Она одобряла в их вести в 1896 году лишь то, что одобряла и в 1888 году. Но ее одобрения не относятся к более поздним дополнениям Джоунса и Ваггонера, которые они разработали в 1890 годы.
Было бы неверным считать, что Е. Уайт соглашалась со всеми их воззрениями только потому, что она поддерживала Джоунса и Ваггонера в середине 1890 годов. Она не распространяла свою похвалу в адрес новых пунктов учения, которые утверждали эти братья. Нам нужно помнить, что Елена Уайт даже не принимала некоторые из их воззрений, которые они представляли в Миннеаполисе. Из того, что мы видели в нескольких последних главах, ясно, что у нее было даже больше разногласий с ними в середине 1890 годов, когда они начали развивать идеи, которые в конце концов привели их к разрыву отношений с адвентистской Церковью (см. вопрос 22). Давайте позволим Елене Уайт говорить самой за себя. У нас есть немало людей, интересующихся вестью 1888 года, которые стремятся приписать ей такие мысли, какие присущи им самим.
56. Какой самый важный урок относительно «создания учения» можно извлечь из опыта 1888 года?
Этот жизненно важный урок, который Джоунс, Ваггонер и Елена Уайт пытались преподать в Миннеаполисе, состоит в том, чтобы поставить учение Библии на первое место. Ваггонер кратко сформулировал это следующим образом: «Я не считаю утверждение любого человека на земле достаточно весомым для установления какого–то учения. Только Слово Божье может решить, что правильно; оно одно может создать учение, и когда оно говорит, ни один человек не может добавить ничего, что поможет сделать это учение более сильным. А когда что–то не может быть доказано Библией, оно не может быть доказано и тем, что говорит человек, как бы благ он ни был»[302].
Как мы отмечали в вопросе 14, Елена Уайт придерживалась того же мнения. Она постоянно подчеркивала ведущую роль Библии в разработке учения.
В Миннеаполисе много говорилось о религиозном авторитете. Именно в этом вопросе многие, проявляющие интерес к вести 1888 года, серьезно ошибаются (более подробно это освещено в вопросе 26). Один из самых больших парадоксов адвентистской истории в том, что Джоунс и Ваггонер, которые сделали так много в развенчании человеческого авторитета Смита и Батлера в Миннеаполисе, вскоре сами оказались в том же положении, что и их противники. Елена Уайт могла лишь горько сожалеть о том, что те братья, которые «были избраны Богом для особого служения, подверглись опасности, поскольку люди смотрели на них, вместо того чтобы смотреть на Бога»[303]. Она писала церкви в Батл–Крике: «Господь дал брату Джоунсу весть, чтобы подготовить народ выстоять в День Господень; но если люди будут смотреть на пастора Джоунса вместо Бога, то они ослабеют, а не окрепнут»[304].