Спикер заявил, что общины отказываются давать деньги правительству до тех пор, пока жалобы народа не будут удовлетворены, что король обеднел, потому что его советники сами поглотили его доход, что если бы не «тайные друзья короля», казна была бы еще полна, и что поэтому разрешать дальнейшие налоги до проведения реформы не было бы добром ни для короля, ни для королевства. Затем он перечислил те главные способы, какими была ограблена нация, и просил короля назначить время для выслушивания обвинений, направленных против виновных.
Лайонс, лорд Латимер, лорд Невилл и еще ряд лиц были обвинены общинами перед лордами в ряде преступлений и были признаны лордами виновными. Лайонс был присужден к тяжелому штрафу, лишен прав и заключен в тюрьму. Лорд Латимер был присужден к тюремному заключению, лишен всех своих должностей и вычеркнут из списка членов Тайного совета, как и его зять лорд Невилл. Преследованию подверглась и Алиса Перрерс. Парламент издал приказ, запрещавший женщинам, в частности Алисе Перрерс, являться в суд для поддержки своих дел. Она была позвана в Палату лордов и должна была поклясться, что не будет приближаться к королю под страхом изгнания и конфискации имущества. Епископам был дан приказ отлучить ее от церкви, если она нарушит свою клятву. Один Джон Гентский остался невредим. Он даже сам участвовал в осуждении лорда Латимера и призывал к ответу Алису Перрерс, бывшую с ним заодно.
Перед концом сессии парламент, за которым утвердилось в истории название Доброго парламента, составил план парализовать влияние Джона и власть его над королем и королевством и для этого избрал советников для короля, из которых некоторые должны были быть постоянно при короле, причем по крайней мере двое из них должны были вести все сношения с королем по делам политики. Членов этого совета общины выбрали не из друзей герцога Ланкастерского: некоторые из них были его злейшими врагами, большинство же других принимали активное участие в осуждении его сообщников. Прежде чем разъезжаться по домам, общины выслушали ответы короля на их петиции, далеко не удовлетворившие их и свидетельствовавшие о том, что король далеко не сочувствовал всему тому, чем они прославили Добрый парламент, и готов был сделать с своей стороны все, чтобы уничтожить результаты их деяний.
Ждать этого пришлось недолго. Не успели рыцари графств и депутаты от городов оставить Лондон, как по-прежнему всемогущий Джон Ланкастерский, ставший более наглым, чем когда-либо, совершенно отменил все, что было сделано ими. Лорд Латимер и другие сподвижники герцога опять вернулись к власти. Совет, назначенный общинами, чтобы управлять королем и королевством, без всякой церемонии был распущен. Алиса Перрерс опять заняла свое место возле короля. В заключение король заявил, что Добрый парламент вовсе не был парламентом. Спикер этого парламента, Петр de la Маге, был схвачен и брошен в тюрьму, где он едва избежал смерти, грозившей ему от руки клевретов Алисы Перрерс, которая также хотела отомстить ему за его смелые выступления против нее и ее друзей и покровителей[5].
Все пошло по-старому. Придворный кот (a cat of a courte) по-прежнему «играл с крысами и мышами в опасную игру» (pleyde with hem perilouslych), по-прежнему «царапал их, хватал их и держал в своих когтях (cracche us, or clowe us and in his cloches holde)» (Prol. II, 151, 154). Так и не удалось им надеть на него ошейник и привесить к нему колокольчик, чтобы заранее знать о его приближении. И леди Мид по-прежнему была в чести и славе.
Если имя Джона Ланкастерского стало ненавистным для всех классов английского общества, материальные средства которого он отдал на разграбление организованной им банде высокопоставленных хищников и аферистов, то, может быть, еще большей ненавистью пользовалось оно у высших представителей английской церкви, имевших особые причины ненавидеть его.
Джон Гентский стоял во главе образовавшейся при дворе сильной антицерковной партии, враждебной преобладанию духовенства в центральной администрации и мечтавшей о секуляризации, об отобрании в пользу государства несметных земельных богатств английской церкви. В этом деле сочувствие самых широких кругов английского общества было не на стороне церкви. В то время как английский народ не переставал платить все новые и новые налоги для ведения затянувшейся на целое столетие войны с Францией, английское духовенство заботилось лишь о том, как бы оградить свои богатства от государственных налогов. Роскошная, чисто светская жизнь князей церкви, мало заботившихся о своей духовной пастве, полное погружение монашеских орденов и, в частности, орденов нищенствующих монахов, в чисто мирские задачи накопления земельных и движимых богатств, жадность, корыстолюбие и невоздержанная жизнь монахов, особенно часто бросавшаяся в глаза у нищенствующих монахов, с которыми население чаще всего встречалось, — все это создавало отрицательное, нередко и прямо враждебное отношение народа к своим духовный руководителям, больше стремившимся брать у него, чем давать ему, и оставлявшим его без всякого духовного попечения.
5
1) Chronicon Angliae Auctore Monacho quodam Sancti Albani, Ed. Edw. M. Thompson. London, 1874 (Rolles’ series); 2) Rotuli Parliamentorum, v. II. W. Stubbs; 3) Constitutional History, v. II; 4) England in the Age of Wyclyffe by George Macaulay Trevelian. London, 1899.