В наказе Бута полностью излагаются права короны. Они, конечно, выглядят довольно причудливо и архаично: так, в 1717 году собак, вероятно, уже не «узаконивали» (хотя охотящихся собак, пойманных лесниками, безусловно, уничтожали), а обиходное толкование закона в части, касающейся лесных окраин, было не столь детально разработанным[52]. Но в пределах собственно леса в требованиях короны не было ничего архаичного. Все подчинялось экономике содержания оленей. В тех возделанных оазисах, которыми так восхищался Поуп, видя «…там дальше плодородные поля, средь пустоши угрюмой острова, где высятся хлеба и дерева…»[53], не разрешалось устанавливать слишком высокие ограды, мешающие оленям проходить к обычным местам кормления. Независимо от того, находилась земля в частной собственности или нет, никакие деревья нельзя было рубить без разрешения лесных властей. Запрещалось добывать торф и резать дерн на заповедных землях (кто бы ими ни владел). Убивать оленей нельзя было ни под каким предлогом.
По крайней мере, так считалось в теории. На практике дело обстояло сложнее. Споры из‑за прав и притязаний испокон веков сопровождали жизнь в лесу. С одной стороны, знать и местное дворянство издавна по кусочку отгрызали земельные владения и продолжали это делать: здесь — маленький частный парк с оленями, там — пруд с правом частной рыбной ловли, тут — исключительное право на поместную землю. Иногда такие притязания основывались на пожалованиях или иных доказательствах благосклонности прежних монархов[54]. С другой стороны, арендаторы поместий по манориальному обычаю при каждом удобном случае выдвигали свои собственные претензии на неограниченный выпас скота, заготовку древесины и торфа на общинных участках[55]. И наконец, в лесу существовала проблема незаконных поселенцев и приезжих, не имеющих никаких официальных прав, но претендующих на то же, чем обладают соседи. Весьма вероятно, что в первые десятилетия XVIII века население леса увеличивалось, и до этого оно также росло в течение почти ста лет. Сколько-нибудь надежных цифр не существует, приходится довольствоваться косвенными данными. В 1640 году петиция большого жюри Беркшира гласила, что «свободные люди» вынуждены из страха перед вербовщиками покидать свои дома и скрываться в лесах[56]. Некоторые, возможно, там и остались. Другие (в основном старые солдаты Кромвеля) могли поселиться в лесу, когда при Английской республике Большой парк Виндзора был разделен примерно на тридцать ферм; но их права аренды, конечно, не пережили Реставрацию[57]. Явно выросло население северо-восточных районов леса, вокруг Мейденхеда, Брэя, Кукхэма и Виндзора, где особенно густо расселилось дворянство со своей прислугой и различными службами[58]. Но из «Судебных книг вердереров» (судебных чиновников, обеспечивающих закон и порядок в королевских лесах) явствует, что незаконные поселения и мелкие огораживания непрерывно продолжались также и в глубине леса: только в 1687 году касательно одного лесного массива, Беарвуд, были поданы исковые заявления за незаконное поселение примерно на «шесть или восемь десятков» крестьян[59]. Другие лесные приходы, при растущем налоге в пользу бедных, отчаянно пытались не допустить появления новых поселенцев[60]. Численность жителей лесных районов (несколько уменьшившихся по площади) в 1801 году оценивалась в 17 409 человек[61]. Сопоставимых цифр за 1720‑е годы не существует, но, как бы то ни было, можно сравнить цифры по отдельным лесным приходам в «Комптонской» переписи прихожан 1676 года с данными переписи 1801-го, чтобы отметить тенденцию к росту[62].
52
По делу, возникшему в Шервудском лесу в 1708 г. и направленному генеральному прокурору и солиситорам, чтобы узнать их мнение, было решено, что закон можно истолковать проще: убивать оленей на землях «пёрлью» может только их владелец путем «честной охоты»: NUL, Portland (Welbeck) Collection, Pw 2/619–26, Legal papers on ‘A Case about the Purlieus of Sherwood Forest’ (1708–1709).
53
54
Например, семья Трамбулл из Истхэмпстеда владела оленьим парком и землями по пожалованию Карла I, при условии содержания 200 оленей для нужд короля:
55
Претензии арендаторов, а часто и всех «обитателей» леса, были необычайно велики. О важных случаях Уинкфилда и Сандхерста см. ниже, с. 62–71. Традиционные права, на которые претендовали три поместья (лесные и на землях пёрлью) в 1735 г., были следующими: Уоргрейв — право на общинный выпас для всех видов скота без ограничений; Уорфилд — право на общинный выпас скота для всех «арендаторов и жителей» без ограничений и «без запретов в любое время года», право резать дерн, вереск, папоротник и дрок и брать суглинок и песок «без какого-либо позволения, удостоверения и без назойливых приставаний», а также (для копигольдеров — пожизненных арендаторов помещичьей земли) право валить лес без лицензии; Уолтхэм Сент-Лоуренс: неограниченное право общего пользования для «всех и каждого арендатора и временного владельца земли и имущества»: RBA, D/EN/M71/1, D/EN/M73/1, D/EN/M82/A/1. Жители Кукхэма, Брэя и Бинстеда претендовали на столь же обширные права на выпас скота и заготовку древесины, а арендаторы Уокингема требовали права добывать дрова по мере необходимости и без лицензии, а также права брать торф на пустошах, за исключением «месяца запрета охоты»: South, Account of Windsor Forest (1759) // UKNA, CRES 2/1628. P. 29–30, 41–42, 76. Когда подобные претензии были предъявлены на последней сессии выездного суда в 1632 г., их повсеместно отклонили (см. ниже, с. 45 прим. 1), так что можно предположить, что они были официально введены во времена Английской республики.
57
South, Account of Windsor Forest. P. 25;
59
С этими незаконными поселенцами-скваттерами обошлись гуманно и никаких дальнейших мер против них не приняли, так как «выяснилось, что многие из них бедные и старые люди и получают хлеб и милостыню от своих приходов как неимущие»: UKNA, LR 3/2, Windsor Forest: Verderers’ Court Books (1687–1716).
60
Например, в: RBA, D/P126/8/1 (1706–1737), Sunninghill Vestry Book, entry for 26 January 1718, запись от 26 января 1718 г.; также в: RBA, D/P151/5/2 (1659–1867), Winkfield Churchwardens’ Accounts, об общей тенденции к росту налога в пользу бедных.
62