Такова была система должностей, связанных с управлением лесами. Но жители лесных районов могли, кроме того, подчиняться местной власти своего лорда-владельца поместья и его манориального суда, и, конечно, юрисдикции мировых судей, существовавшей независимо от всех этих ветвей власти.
Генеральный инспектор лесов ведал только вопросами, касающимися лесоводства, возобновления посадок и т. п. Но лорды-комиссары Казначейства совали нос во все дела, контролируя все жалованья, судебные расходы, перестройку охотничьих домиков и др. А солиситор Казначейства участвовал во всех крупных судебных процессах.
Ветви власти могли пересекаться (или объединяться) благодаря совмещению должностей в одних руках: так, Уилл Лоруэн, главный егерь, состоял также помощником лесничего Нью Лодж Уок, в то время как Бэптист Нанн был заместителем судьи лесных судов и главным егерем, охраняющим дичь от браконьеров, к каковым постам он прибавил должность помощника лесничего Линчфорд Уок и должность привратника и хранителя въездных ворот Виндзорского замка (в котором имелась еще одна, отдельная чиновничья структура).
* Здесь и далее под выездным судом будет пониматься преимущественно то, что по-английски обозначается «Justice in Eyre» (второе существительное восходит к старофранцузскому erre, а то, в свою очередь, к латинскому iter — путь, дорога, поездка). При переводе названия такого выездного суда на русский язык как «суд Эйра», что иногда встречается в отечественной историографии, есть риск прочтения слова «Эйр» в качестве имени собственного, каковым оно не является. Другие виды выездных судов (ассизы, суды квартальных сессий) будут обозначены в тексте особо. — Прим. ред.
В этих обстоятельствах легко подсмеиваться над лесными судами как над отжившими памятниками старины, сохраняемыми исключительно для того, чтобы служить оправданием некоторым бездельникам — обладателям синекур[73]. В 1809 году парламентские комиссары сочли, что от решений суда Суанимота «легко уклониться, как от „узаконенной“ собаки, слишком изувеченной, чтобы ловить дичь»[74]. Но если речь идет о начале XVIII века, то такое толкование фактов ошибочно. На деле суды все же располагали тогда определенными полномочиями, и если их было недостаточно, чтобы остановить богатого преступника, то, безусловно, хватало на то, чтобы доставить неприятности беднякам. Во-первых, суд мог арестовать самих правонарушителей, если тех ловили с поличным (в замке имелась темница или «угольная яма», где их могли держать), либо их имущество, в ожидании освобождения под залог или заседания Суанимота[75]. Во-вторых, лесные должностные лица имели полномочия на конфискацию в упрощенном порядке оружия и силков, собак и незаконно добытых партий лесоматериалов или торфа. В-третьих, преступников, признанных виновными судом Суанимота, могли обязать явиться на следующее заседание выездного суда, внеся залог, который, однако, был слишком высок для бедняка[76]. В конце концов — и, возможно, в силу последнего обстоятельства — у судов явно вошло в обычай принимать штраф «по компромиссному соглашению», тем самым отказываясь как от совершенно безнадежного ожидания акта правосудия со стороны именно выездного суда, так и от залогов, которые в противном случае подсудимым пришлось бы где-то добывать[77]. Весьма вероятно, что такое компромиссное соглашение при мелких правонарушениях оценивалось примерно в 5 фунтов стерлингов[78].
Этот вопрос в истории права остается неясным, потому что крупный правонарушитель — джентльмен или состоятельный йомен, который огораживал свои земли, перекрывая проходы оленям, и заготавливал лес оптом без разрешения, — мог легко позволить себе заплатить залог, а затем безнаказанно продолжать свои противозаконные действия. Против таких нарушителей корона пыталась принимать меры, подвергая их гораздо более дорогостоящей процедуре официального обвинения в совершении преступления в суде Казначейства. Мелкие правонарушители, находящиеся под бдительным оком лесных властей и зависящие от них в деле получения лицензий и других льгот, едва ли могли отважиться на такое неповиновение; и даже если выездной суд никогда не заседал, он был вправе посылать к нарушителям судебных исполнителей, «которые устраивают им такие преследования и неприятности, что люди не осмеливаются нарушить приказ»[79].
73
На последнем суде Суанимота в Виндзоре в 1728 г. оказалось, что вердереры и регардеры остаются без своих старинных вознаграждений: вердереру полагались две лошади, седло, меч, пять дротиков, копье, круглый щит и 200 серебряных шиллингов; смотрителю — лошадь, дротик, щит и пятьдесят шиллингов; леснику — копье, арбалет и пятнадцать шиллингов: UKNA, LR 3/3, Windsor Forest: Verderers’ Court Books (1712–1730).
75
76
К сожалению, сохранившиеся судебные книги вердереров содержат изложение дел, но очень редко дают какой-либо ключ к итогу их рассмотрения — в лучшем случае имеется малопонятная формулировка «ignoramus» [дословно с латинского: «мы не знаем»; вывод судьи или присяжных об отсутствии достаточных оснований для обвинительного приговора. —
77
Р. Х. Хилтон в статье «The Swanimote Rolls of Feckenham Forest» (Worcester Historical Society. Miscellany. Vol. I. Worcester, 1960. P. 39–40) проводит различие между «наиболее серьезными посягательствами на дичь, добытую на охоте», которые отдавались на рассмотрение выездного суда, и другими правонарушениями, по которым суд мог (как в манориальном суде) издавать свои собственные подзаконные акты и назначать свои собственные штрафы и неустойки. Это также может объяснить процедуры, принятые в Виндзоре.
78
Доказательства этого являются гипотетическими. (1) Часто присутствующая запись «compuit» рядом с обвинительными актами в судебных книгах; (2) Эдвард Янг, главный инспектор лесов, в 1717 г. рекомендовал Казначейству возродить суд Суанимота, поскольку «штрафы и наказания, которые имеют право налагать вердереры», приносят хорошие результаты (UKNA, T 1/208, Treasury Board Papers (20 July 1717 — 14 October 1717). F. 1); (3) более ранние протоколы суда Суанимота (например, во времена Карла I) демонстрируют упрощенное наложение штрафов за мелкие правонарушения, в т. ч. штраф в размере 5 фунтов за охоту с гончими на оленей (RBA, D/ED/L36 (1627–1814)); (4) документы, относящиеся к Нью Форесту за 1717 г. указывают на практику «компромиссных соглашений» о штрафах и стандартный штраф в размере 5 фунтов стерлингов за кражу дров: UKNA, T 1/209, Treasury Board Papers (15 October 1717). F. 24; о лесах Эссекса при Карле I см.: