Таким образом, конфронтация в Виндзорском лесу в 1720–1723 годах являлась в самом прямом смысле силовым противостоянием между «черными» браконьерами и лесниками. Более того, в течение двух или трех лет «черные» господствовали в лесу. Если на них налагали штрафы, если у них изымали оружие или собак, то они нападали ночью на отдаленные домики лесников и силой забирали изъятое. Некоторые лесники уступали давлению и, похоже, снабжали «черных» олениной или деньгами, чтобы себя защитить[171]. После 1720 года Сорокадневные суды выносили меньше обвинительных постановлений — как потому, что они оказывались неэффективными, так и потому, что некоторые лесники были запуганы; как отметил Негус в июне 1723 года, лесники не справлялись со своими обязанностями из‑за «наглости и силы Черных». Негус также ясно показал тесную связь между охотниками на оленей и недовольными добытчиками торфа из Уинкфилда, Сандхерста и Уокингема: «С тех пор как Черные дали себе волю пренебрегать всеми законами и распоряжениями, касающимися леса, заповедные земли портят также добытчики вереска и торфа»[172].
«Черное» браконьерство возникло в ответ на попытку активизировать деятельность утратившего строгость лесного ведомства. Это вызывало негодование у всего лесного населения, будь то мелкие дворяне (не принадлежавшие к волшебному кругу удостоенных милостей двора), йомены, ремесленники или работники. То, что браконьерствующие охотники на оленей перешли к более высокоорганизованным действиям, может рассматриваться, по существу, как ответная мера, связанная не столько с добычей оленины как таковой, сколько с оленями как с символом (и как с реально действующим фактором) власти, угрожавшей их экономике, их посевам и их традиционным аграрным правам. Эти «черные» браконьеры — не совсем социальные бандиты (в понимании Э. Дж. Хобсбаума) и не совсем аграрные бунтари, но в них есть что-то от обоих типов. Это были вооруженные лесовики, силой утверждавшие то понимание своих прав, к которому привыкли все сельские жители, а кроме того (как мы увидим), боровшиеся против превращения лесных массивов в частные охотничьи парки, что причиняло ущерб их земледелию, добыче топлива и выпасу скота. А их вооруженные стычки с лесниками начались потому, что те встали на защиту своих рогатых подопечных с усиленной бдительностью и не стеснялись применять оружие. 1716‑й был также годом, когда приобрел известность один служащий правоохранительной системы, который не отлынивал от должности и не видел в ней синекуру, но чья (порой буквально) бессонная деятельность еженедельно сталкивала его с «черными»: Бэптист Нанн.
Бэптист Нанн был сыном лесника, а также сдавал в аренду землю в лесном крае[173]. Если прежний главный охотник и старший егерь Уильям Лоруэн был неграмотен, то Нанн ходил в школу в Брэе, где будущий знаменитый антикварий[174] Томас Хирн был его одноклассником и позже вспоминал как «мальчика с хорошими качествами и очень стремившегося учиться»[175]. В 1716 году Нанна поставили старшим егерем над всеми в радиусе трех миль от замка[176]. В ноябре 1718‑го он также был назначен заместителем председателя или секретарем суда Суанимота. Таким образом, в своих двух должностях он соединил полномочия служителя короны и выездного судьи[177]. Эти должности, взятые по отдельности, не были прибыльными[178], но сосредоточенные в одних руках, они повышали не только статус, но и состояние их обладателя.
При этом Бэптист Нанн рассчитывал на полное возмещение своих затрат и фиксировал их, благодаря чему подробные ведомости о расходах, которые он позже представил солиситору Казначейства[179], служат нам основным источником информации о необычайной войне, которая в 1722–1723 годах велась между виндзорскими «черными» браконьерами и лесными властями. Эти счета (которые, несомненно, он вел и раньше) начинаются с 20 мая 1722 года и, что характерно, — с конфискации Нанном борзой собаки, которую «Шортер и банда» использовали при добыче оленей. Так, 24 мая
5 июня он был «окружен на вересковой пустоши» и вынужден бежать обратно в Хартфорд Бридж. 10 июня:
24 июня он встретился в Колнбруке с этим «оукингемским корреспондентом», «который сказал мне, что они полны решимости убить меня, если не получат денег…». «Мы договорились о том, как будет вестись расследование». 27 июня:
171
Помощник егеря Линчфорд Уок был уволен в январе 1722 г. за «убийство дичи, охрана которой была его обязанностью»: RAW, GEO/ADD/52/4, Windsor Constables’ Order Book. F. 32. В этом окраинном лесном массиве в Суррее в 1717 г. обитало семь благородных оленей, а в 1722 г. — четыре.
173
В 1716 г. он получил право на копигольд в Уоргрейве (который, конечно, мог быть лишь одним из нескольких его земельных владений); Роберт Нанн «из Виндзорского Большого парка», который, возможно, был его отцом, получил во владение недвижимость 9 апреля 1717 г. Бэптист Нанн, кроме того, присутствует в списке жителей Уорфилда (в составе поместья Уоргрейв) в 1717 г.: RBA, D/EN/M54, courtbook of Wargrave (1708–29); D/P/144/5/2, list of Warfield inhabitants (1717).
174
В Англии XVI–XVII вв. — не просто коллекционер старины, но исследователь в области, в дальнейшем известной как «вспомогательные исторические дисциплины». —
175
Remarks and Collections of Thomas Hearne. Vol. VIII. P. 215. Хирн родился в 1678 г., и его одноклассник Нанн был, вероятно, приблизительно такого же возраста: значит, в 1723 г. ему было сорок пять лет.
176
RAW, GEO/ADD/52/4, Windsor Constables’ Order Book. F. 6. Нанн также отвечал за Крэнборн Уок, Старый Виндзор и Эгам Уок.
177
UKNA, LR 3/3, Windsor Forest: Verderers’ Court Books (1712–1730). В последней должности он подписывал (за что получал вознаграждение) лицензии от выездного судьи на вырубку деревьев и т. д. в лесу, см. примеры в: RBA, D/ED/E42, Licences from Chief Justices of Forests South of Trent (1667–1763).
178
Жалованье егеря Старого Виндзора составляло 30 фунтов стерлингов в год, а заработок секретаря (или заместителя председателя) лесных судов — 20 фунтов.
179
UKNA, T 1/244, Treasury Board Papers (April — December 1723). F. 63. Выдержки воспроизведены, с некоторыми неточностями, в: