Хотя XVIII век имеет репутацию эпохи юридической точности, кажется маловероятным, что какой-либо юрист начала XVII века, воспитанный в школе сэра Эдварда Кока, с его глубоким уважением к свободам субъекта, допустил бы включение в правовые своды так скверно составленного статута. Этот поразительный закон заставил удивиться нашего самого выдающегося историка уголовного права, писавшего: «Весьма сомнительно, чтобы в какой-либо другой стране существовал уголовный кодекс с таким количеством положений, предусматривающих смертную казнь, как в этом единственном законе»[29]. Если в предыдущие десятилетия можно было отметить тенденцию применения смертной казни к отдельным новым видам преступлений, то Черный акт, принятый в том самом 1723 году, когда окончательно установилось политическое господство Уолпола[30], ознаменовал собой начало истинного половодья карательного правосудия в XVIII веке. Принятие Черного акта говорит не только о некотором сдвиге в подходах законодателей, но, возможно, и о некоем соответствии между господством вигов — приверженцев Ганноверской династии — и господством виселицы. Обычно не вызывает сомнений, что Черный акт был принят под давлением какой-то непреодолимой чрезвычайной ситуации. Изначально он должен был действовать всего три года, хотя на самом деле его действие раз за разом возобновлялось, причем с новыми дополнениями[31].
Для историка У. Леки «черные» браконьеры были «бандой похитителей оленей… столь многочисленной и столь дерзкой, что для их подавления был признан необходимым специальный, и самый кровавый, закон…»[32]. В дальнейшем историки почти не продвинулись в этом вопросе: если закон был принят, то можно предполагать, что принять его было «необходимо»[33]. Даже Радзинович, историк, изучивший его положения с величайшей тщательностью, находит, что это была «исключительная мера… вызванная к жизни внезапной чрезвычайной и породившей сильный страх ситуацией»[34]. Возможно, так оно и было. Но «внезапная чрезвычайная ситуация», дата которой толком не запомнилась[35] и которая оставила так мало следов в прессе того времени[36], является недоказуемой, хотя и утешительной гипотезой. Во всяком случае, перед нами стоит вопрос, который необходимо изучить подробнее. И это явилось поводом для настоящего исследования. Я поставил перед собой задачу ответить с помощью источников (которые, впрочем, часто не удовлетворяют ученого) на следующие вопросы. Что послужило причиной принятия этого закона? Кто такие уолтхэмские «черные» браконьеры? Способствовало ли прохождению закона какое-либо определенное лобби с особыми интересами или он может рассматриваться просто как правительственный акт? На какие должностные лица и органы юстиции возлагалось его исполнение после принятия и как он занял свое место в составе законодательства XVIII века? И почему законодатели 1723 года с такой легкостью написали этот закон кровью?
Часть 1. Виндзор
1. Виндзорский лес
Можно с уверенностью утверждать, что в 1723 году в масштабах страны не существовало никакой «чрезвычайной ситуации», связанной с «черными» браконьерами. Однако отмечались некоторые беспорядки на местном уровне. Они происходили в двух районах — в Виндзорском лесу и в нескольких лесных округах на востоке и юго-востоке Хэмпшира. Отметим, что прозвище так называемых уолтхэмских «черных» происходит не от Уолтхэмского леса в Эссексе, а от охотничьих угодий Уолтхэм Чейз близ городка Бишопс Уолтхэм в графстве Хэмпшир. Первое официальное упоминание о какой-либо деятельности «черных» браконьеров появилось в марте 1720 года в воззвании властей, гласившем, что отныне запрещается охотиться в Виндзорском лесу по ночам в замаскированном виде. Далее говорилось, что четырнадцать всадников с ружьями и с ними двое пеших охотников с борзой собакой под вечер охотились на благородных оленей, зачернив лица и нарядившись «в соломенные шляпы и в иные несуразные одеяния». Они убили четырех оленей и угрожали леснику[37]. Три года спустя, в феврале 1723 года, последовало новое и более сенсационное воззвание. Оно гласило, что в графствах Беркшир и Хэмпшир «многочисленные буйные и злонамеренные лица» объединились под именем «черных». Они вторгаются с оружием в леса и парки, убивают оленей и уносят их туши, отбивают правонарушителей из рук констеблей, рассылают джентльменам письма с угрозами, в которых требуют дичи и денег и грозят убийством и поджогом домов, амбаров и стогов сена. «Черные» нападали на людей, «стреляли в них прямо в домах, калечили их лошадей и крупный рогатый скот, ломали ворота и заборы, вырубали аллеи, посадки, разрушали плотины рыбных прудов и крали из них рыбу…»[38].
30
Роберт Уолпол — лидер партии вигов, возглавлявший кабинет министров в 1721–1742 гг. —
32
33
В тот момент, когда эта книга готовилась к печати, из-под пера профессора Пэта Роджерса вышла более обоснованная оценка происхождения Черного акта (и его оправдание):
34
35
36
Внимание к «черным» в газетах того времени было настолько скудным, что ни одна из них не опубликовала отчет о двух крупных процессах, на которых их судили. По-видимому, существовала только одна популярная брошюра о «черных» браконьерах, в противоположность массе сенсаций-однодневок, окружающих таких народных героев и злодеев, как Джек Шеппард и Джонатан Уайлд. Я не нашел о «черных» никаких информационных бюллетеней, ни баллад или дешевых изданий для народа. Никакая другая «чрезвычайная ситуация» не могла бы удостоиться меньшего отклика в прессе или слабее запечатлеться в народной памяти.
38
UKNA, PC 2/88, Privy Counciclass="underline" Registers (June 1722 — August 1724). F. 188–191 [Со времени выхода книги Томпсона архивная система Великобритании претерпела некоторые изменения. Архивные шифры приводятся здесь в соответствии с современными нормами описания архивных источников. Работу по уточнению архивных шифров выполнил Пол Кинан. —