Наши источники редко упоминают о случаях плохой дисциплины армии во время сражения, в отличие, например, от участия войск в мятежах и солдатских восстаниях. В целом, однако, моральное состояние армии всегда было предметом особой заботы властей. Так, и «Стратегикон» Маврикия, и «Тактика» Льва VI советуют игнорировать случаи неподчинения и плохой дисциплины, непосредственно предшествующие сражению, дабы обычные наказания не деморализовали армию и не делали ее враждебно настроенной (Maur., VIII, 1, 15; Leo, Tact., XX, 18; Ср. Leo, Tact., IX, 48; IX, 78; 176). Из этого следуют две вещи. Во-первых, становится ясным, что дисциплина действительно насаждалась посредством наказания, хотя мы не знаем, в какой степени можно говорить о существовании той суровости и постоянства, которые явствуют из так называемых «военных законов»[1508]. Однако эти же трактаты сообщают нам о том, что мораль войск была весьма хрупкой, и командиры должны обращать значительное внимание на психологическое состояние своих солдат. Армии могли впадать в панику по многим причинам, а советы Маврикия и Льва показывают, что византийские офицеры прекрасно это понимали. Солдаты могли отказаться сражаться, и жаловаться, и ворчать, если их загружали непопулярной работой. В 813 г., когда Михаил I (811–813 гг.) переводил фемные войска из Малой Азии во Фракию, чтобы подготовиться к войне с болгарами, солдаты восточных армий громогласно жаловались на ранний не по сезону переход, а часть офицеров легко склонила их к невыполнению императорских приказов (Theoph., а. 6305)[1509].
Насколько наша информация позволяет нам сделать какие-либо заключения относительно тактики на поле боя в период до X в., мы можем с немалой долей уверенности сказать, что тяжелая пехота обычно играла второстепенную роль. Провинциальная конница по большей части включала в себя легковооруженных пикинеров и состояла из ядра, включавшего в себя хорошо вооруженные и более или менее постоянные отряды, поддержанные иррегулярной милицией. А с созданием центральной армии в Константинополе в период второй половины правления Константина V эти провинциальные армии часто подкреплялись присутствием тяжеловооруженной кавалерии. В поражениях IX в. часты случаи, когда одна тагма продолжала удерживать свою позицию, тогда как остальные отступали или распадались. Точно таким же образом отступление конных тагм сеяло панику среди провинциальных отрядов. Когда же с середины IX в. Империя заняла более агрессивною позицию, растущее число византийских и иностранных наемных отрядов (тагм) оказало дополнительную поддержку «профессионализации» провинциальных и особенно центральных полевых армий. Как мы уже отмечали выше, подобные отряды создавались почти всеми императорами IX в. как на постоянной основе, так и для участия в конкретной кампании. Можно предположить, что дисциплина и выучка этой профессиональной части армии были достаточно высоки, и фемная милиция, несомненно, уступала последней[1510]. «Тактика» Льва иллюстрирует это положение, замечая, что отборная кавалерийская часть фемы обычно насчитывает всего 4000 человек. Автор отмечает, что это было «следствием отсутствия боевой подготовки, общего пренебрежения и нехватки солдат, что стало весьма распространенным явлением» (Leo, Tact., XVIII, 153, 149). Эти 4000 человек составляли настоящую армию, и Лев называет ее στρατηγικὸν θέμα — «воинское соединение». Остальные зарегистрированные «стратиоты» фемы были предназначены для других, менее ответственных функций. Подобный боевой порядок, несомненно, включает в себя пехоту[1511].
Трактаты о стратегии и тактике середины и конца X в. показывают существенные перемены, происшедшие в 60 — 70-е гг. X в. Эти перемены отражают растущий наступательный характер политики Империи, особенно на восточном театре военных действий, потребность в наборе более профессиональной армии и потребность в более решительных и агрессивных действиях во время кампаний, которые требовали войск, способных участвовать в длительных военных походах. Реализация шла двумя путями. Первым из них было возрождение дисциплинированной, эффективно действующей линейной пехоты, способной противостоять вражеским пехоте и коннице, оказывать поддержку собственной кавалерии, совершать длительные переходы и нести длительную гарнизонную службу вдали от своего дома. Вторым стало создание корпуса тяжеловооруженных копейщиков, способных взаимодействовать с пехотинцами. Это усилило атакующую мощь византийской армии и особенно ударную силу ее кавалерии[1512].