Другой пример: известное изменение вносит в описание этого же сада из I, 3, основанное на цитатах и реминисценциях (см. примеч. к соответствующему месту I, 3), фраза: «Я сорвал лист, размял между пальцами и, поднеся к носу, долго вдыхал еще более сладостный аромат», так как сообщает традиционному тону отрывка свежий оттенок — индивидуально окрашенное переживание природы, хотя и эта фраза, быть может, не принадлежала Аристенету[478].
Несколько слов о стилистической стороне контаминации. Отрывки, принадлежащие авторам, нередко резко отличающимся друг от друга манерой письма, объединяются в единое стилистическое целое, обладающее несомненными эстетическими достоинствами; целое, иллюзия которого столь сильна, что, даже располагая перечнем заимствованных мест, читающий продолжает находиться под ее воздействием. I, 10, например, представляется стилистически единым, хотя письмо составлено из отрывков (большей или меньшей величины), заимствованных у таких непохожих друг на друга по стилю авторов, как Платон, Каллимах, Сапфо, Филострат и Ксенофонт Эфесский.
Открывающее книгу программное письмо соединяет по меньшей мере пять литературных манер: в нем спаяны фрагменты из Ахилла Татия, Филострата, Платона, Лукиана и Алкифрона. II, 1 — мозаика из Филострата, Платона, Лукиана и Алкифрона. Созданию единства содействовали стилистический такт и риторическая выучка автора, который умело располагал чужой материал и цементировал его собственным текстом. Трудно, однако, отдать себе отчет в том, какой пассаж или отдельная фраза принадлежат Аристенету и что выписано из чужих произведений, так как проделанное обследование заимствований нельзя считать окончательным, а иные из них и в дальнейшем невозможно будет выявить из-за того, что греческая литература дошла до нас фрагментарно и очень многое утрачено навсегда. Все же, выделив уже идентифицированное, мы получаем представление об индивидуальном стиле Аристенета. Аристенет был аттикистом, т. е. старался придерживаться классических норм греческого языка, как они отражены в литературе аттического периода (V—IV вв. до н. э.), и широко пользовался всем запасом риторических средств, рифмами (они всюду в переводе сохранены), антитезами, аллитерациями и проч., как это было принято в прозе его времени.
И на других путях Аристенет добивается обновления традиционного материала. Оперируя стереотипными характерами и ситуациями, он раскрывает их внутреннее содержание, т. е. обнажает психологическую подоплеку поступков и слов своих героев.
Примечательно, что это осуществлено в жанре, до Аристенета не ставившем себе подобных задач. Ведь предшествующая эпистолография интересовалась бытом, вещью, впечатляющей деталью, но не человеком. Человек изображался в литературе этого рода только в рамках условных шаблонов (исключение составляют «Письма» Филострата), поскольку материал брался главным образом из комедии, которая пользовалась ассортиментом типов или стоячих масок, как их принято называть, со строго регламентированными внешними чертами и внутренними качествами, например масками старика, влюбленного юноши, гетеры, продувного раба и т. д.
Способ, каким Аристенет вводит элементы психологизма в свой стандартный материал, не совсем обычен — это авторский комментарий[479].
Древнегреческая литература фиксировала душевную ситуацию преимущественно в ее непосредственном проявлении, т. е. в поступках и разного рода словесных формах самораскрытия личности. У некоторых представителей позднегреческой литературы спорадически встречается уже и другая форма раскрытия психологических состояний — авторское пояснение. Такого рода комментарий можно найти и у тех писателей, кого Аристенет прилежно читал и использовал (Гелиодор, Филострат, Ахилл Татий), но предшественники Аристенета применяли его в меньших пределах, чем он. В качестве творческого принципа авторский комментарий, конечно углубленный и усовершенствованный сравнительно с древностью, — достижение литературы новейшего времени, где он составляет один из важных способов раскрытия сущности изображаемых явлений (например, у Л. Толстого или М. Пруста). Древние писатели, у которых авторский комментарий встречается, отражают стадию возникновения этого приема, когда употребление его еще ограничено, а наблюдения над внутренней жизнью человека сравнительно элементарны.
Прежде чем перейти к примерам авторского комментария у Аристенета, обратимся к его предшественникам. Вот как толкуется изображаемое в «Картинах» Филострата: «Погляди на Фемистокла: выражением лица он похож на оратора, но в глазах видна растерянность, так как говорит он на языке, которым недавно овладел» (II, 31, 2).
478
Сходная фраза «сорви тогда листья, потому что они пахнут» содержится в «Героике» Филострата (изд. Kaiser’a, с. 131). PietzkoJ., ук. соч. с. 51.
479
В редких случаях, правда, шаблон маски обогащается индивидуальными чертами, например I, 11 и II, 14.