«Я выполнял приказания и распоряжения (устные, так как письменных приказов центра и области на протяжении 1937 и 1938 гг. я не видел, и никто их нам не показывал…» — позднее оправдывал свои поступки М. И. Аристов, сотрудник пермского ГО НКВД[156].
Для служебных надобностей использовался особый словарь. Жертв операции редко «арестовывали»; чаще всего «снимали» или «изымали»; на допросах «уговаривали» или «беседовали»; на тройку «выставляли». Иногда вместо «тройки» говорили «альбом»[157]. Да и сама тройка при УНКВД приговоров не выносила. Она «заслушивала» и «постановляла». И только в итоговой части эвфемизмов не допускалось: «Такого-то расстрелять. Лично принадлежащее имущество конфисковать». Самого строгого наказания заслуживали лица, оскорбившие органы. В сентябре 1937 г. тройка при УНКВД Свердловской области постановила расстрелять Николая Васильевича Педанича, арестованного Пермским горотделом НКВД, за то, что, будучи сыном кулака и уроженцем г. Полтавы, он «среди рабочих систематически дискредитировал вождей партии и Советского Правительства, заявив: „Вот один нарком расстрелял тысячи и за это получил орден“»[158].
В случае оперативных надобностей, когда это по каким-то не очень ясным резонам требовалось, сотрудники НКВД использовали и посторонних: должностных лиц — для составления проскрипционных списков, партийных активистов — для арестов, работников прокуратуры — для выписывания ордеров. Для изъятия активного антисоветского элемента в прокурорских санкциях не нуждались. Но все это были подручные, а не равноправные партнеры или тем паче патроны либо контролеры.
На местные партийные инстанции перестали обращать внимание. Маем 1937 г. датируются последние обнаруженные нами докладные записки об оперативных акциях НКВД, адресованные начальником Ворошиловского отдела секретарю горкома. 22 апреля капитан госбезопасности Моряков информирует партсекретаря Павловского о «нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Через несколько дней он отправит по тому же адресу новую записку:
«О контрреволюционных проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе»[159].
Затем сообщит о настроениях трудящихся в дни первомайских торжеств:
«В колоннах не чувствовалось оживления и песен. […] Отдельные цеха Березниковского химкомбината явились на демонстрацию с малочисленным составом людей. […] К моменту митинга люди из колонны разошлись, портреты вождей были разбросаны на тротуарах. […] Необходимо отметить значительную активность и участие в демонстрации трудпоселенцев. В Усолье из 5000 участников демонстрации до 900 человек было трудпоселенцев. […] Политическое настроение рабочих в связи с праздником в основном здоровое. В течение всего дня и ночи на улицах г.г. Березников и Соликамска не было отмечено никаких эксцессов, открытых а/с проявлений и высказываний»[160].
И все. Больше вплоть до 1939 г. районные и городские отделы НКВД, а тем более специально созданные оперативные группы городскому (районному) партийному руководству никакой информации не поставляют, кроме справок «о наличии компрометирующих материалов на членов и кандидатов ВКП(б)» и списков арестованных партийцев. Иногда — очень редко — начальники районных отделов прибегают к отжившей этикетной форме: просят санкционировать арест того или иного хозяйственника, входящего в районную номенклатуру, так как НКВД установлено, что такой-то «…является участником эсеровской организации»[161]. Зато они охотно выступают на пленумах районных комитетов: критикуют, наставляют, призывают к бдительности, разоблачают и угрожают. Что касается березниковских корреспондентов, то они встретятся только на очной ставке, где арестованный 3 июня 1937 г. М. А. Павловский тщетно будет убеждать А. П. Морякова сознаться в подготовке им вооруженного восстания против Советской власти. «Мне запираться не в чем, и все, что сказал Павловский — ложь», — ответит бывший начальник горотдела НКВД[162].
Одновременно сотрудники НКВД получили временную защиту от партийной критики. Так, уже в мае 1937 г. главный механик завода № 172 имени Молотова С. А. Кушаковский был удален с городской конференции, а затем исключен из ВКП(б) «за антипартийное выступление на городской конференции», а именно за критику методов работы начальника горотдела НКВД Колчина[163].
156
Выписка из протокола допроса Аристова М. И. 28.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 12113. Л. 58.
157
В своем кругу церемонились много меньше. Н. А. Костин, арестованный в 1937 г., показал на допросе, как его допрашивали в «застенке КПЗ» ответственные сотрудники областного аппарата.
«Избивая меня, Харин, Гайда и Хальков заявили мне, что они по приказанию Боярского и Дмитриева монтируют общее дело на чекистов, и что передо мной якобы избивались Файнберг, Плахов, Другов И. И., Моряков, Весновский и Горбак. […] Говоря об избиениях, Гайда и Харин комментировали это следующими словами: „Когда мы били Морякова, то он все старался нам заговорить зубы, пел соловьем, а мы его бьем, да бьем“».
158
Выписка из протокола заседания тройки при УНКВД Свердловской области от 9 сентября 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/2. On. 1. Д. 26343. С. 3. И тройка, и горотдел, и Педанич имели в виду одно и то же лицо — наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова, летом награжденного орденом Ленина.
159
Моряков — Павловскому. Докладная записка «О нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Березники. 22.04.1937; Моряков — Павловскому. Докладная записка «О к/рев. проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, церковных, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе по состоянию на 25.04.1937». Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 97-102; 106–112.
160
Спецзаписка о ходе первомайских празднеств по Ворошиловскому району. По состоянию на 2 мая 1937 года // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 94–95.
161
См.: Шейнкман — Зубареву. 21.02.1938. Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 1.Д. 304. Л. 137.
162
Из протокола очной ставки между арестованными Павловским М. А. и Моряковым А. П. 15.10.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 73. В январе 1937 г. выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорит упрямого капитана госбезопасности к расстрелу на основании обвинительного заключения, сфабрикованного его бывшими коллегами. См.: Обвинительное заключение по обвинению Морякова Александра Петровича в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 2,8, 11 УК РСФСР // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 91–94. Тогда же был расстрелян и Моисей Абрамович Павловский, в течение двух месяцев сопротивлявшийся своим следователям, но, в конце концов, принужденный к капитуляции. См.: Обзорная справка по делу № 958296 по делу Павловского М. А. 18.09.1955 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. Л. 6–8.
163
Прения по этой теме заслуживают внимания. Сначала Кушаковский обвинил члена горкома ВКП(б) Колчина, что тот ведет себя не по-партийному:
«Ты меня заставлял подписать то, что я не знаю. Кто тебе дал на это право, чтоб записать своей рукой за подписью Кушаковского? Где такие советские законы. А когда я отказался, ты стал стращать меня, что отдашь под суд. Кто тебе дал на это право?».
Затем президиум конференции разъяснил, что такое право у т. Колчина есть. А вот критиковать его значит «…клеветать на органы». И Кушаковского следует немедленно лишить мандата.
Степочкин:
«…Предоставлять трибуну для того, чтобы клеветать на наши органы НКВД, никому не предоставлено право».
В зале зашумели.
Булышев:
«Я считаю, что в выступлении т. Кушаковского идет речь не обо всем НКВД, а о т. Колчине как коммунисте».
Объявили перерыв, после которого секретарь горкома Высочиненко авторитетно разъяснил:
«Выступление т. Кушаковского является исключительно антипартийным выступлением. […] Партия посадила Колчина на работу начальника горотдела НКВД — и здесь речь идет о производственной работе Колчина. Органы НКВД в борьбе с врагом показали себя гордым стражем политики партии, и только враждебные элементы, только враги партии клеветали на органы НКВД. […] Тов. Диев: Мое предложение — т. Кушаковского как делегата данной конференции исключить и все материалы о нем передать в НКВД».
Стенограмма V городской партийной конференции. Г. Молотово. 5–6 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 49. Л. 216–253.