В связи с невозможностью установить какие-либо рамки следовательского произвола вряд ли стоит особенно доверять данным, внесенным в Анкету или Протокол допроса арестованного. Они заполнялись так, как было необходимо для раскрытия враждебного заговора и контрреволюционных действий арестованных.
Масшабность арестов вынуждала следователей работать на пределе сил. Тот же Гаврилов Г. Н. сообщал, что людей для ведения следствия не хватало. Проблему дефицита кадров решали просто — к работе привлекались «…работники милиции и пожарной охраны и военнослужащие строевых частей НКВД»[339]. Отсутствие опыта у таких следователей сказывалось на качестве оформления документов. В делах заметна явная небрежность: рассогласованность даты ареста и допроса, отсутствие некоторых бумаг и т. п.
В целом можно сказать, что основными документами следственного дела являлись: постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения (или два постановления: об избрании меры пресечения и о привлечении к следствию в качестве обвиняемого); ордер на производство обыска и арест граждан; протокол обыска; опись имущества арестованного; паспорт и другие удостоверения личности, а также фотокарточки, изъятые при обыске; анкета арестованного; заявление о желании дать признательные показания; протокол допроса арестованного; протоколы допроса (или выписки из них) лиц, упоминавших подследственного в своих показаниях; протоколы очных ставок; обвинительное заключение; выписка из протокола заседания тройки при УНКВД Свердловской области. Иногда в деле встречались меморандумы секретных сотрудников НКВД, информирующих своего куратора о настроениях среди рабочих или об антисоветских высказываниях отдельных лиц, причем не всегда это касалось подследственных. Следственное дело пополнялось документами, свидетельствующими о дальнейшей судьбе осужденного тройкой, среди них: переписка родственников с органами НКВД (МГБ), документы о реабилитации, справки об арестованном, направленные администрацией ИТЛ по запросу органов НКВД, и т. п.
Дело, касающееся большой группы арестованных, может содержать протоколы допроса арестованных в 1938–1940 гг. работников НКВД. Иногда их заменяет выписка, обычно составленная сотрудником КГБ в 1955–1957 гг. по материалам протоколов допросов. В этих документах бывшие энкавэдэшники, оправдываясь, рассказывали о методах ведения следствия и технологиях получения признательных показаний. Справки, так же как и протоколы допроса бывших работников НКВД, были выдержаны в разоблачительном стиле и характеризовали следствие 1937–1938 гг. как основанное на фальсификациях и принуждении.
Можно отметить следующую зависимость: чем более многочисленной была группа арестованных рабочих, оформленная как подразделение повстанческой организации, тем больше документов самого разного свойства хранится в деле, которое может насчитывать несколько томов. В одиночных следственных делах документов немного.
Наиболее полный набор документов, оформлявшихся при аресте, содержится в делах августа 1937 г., а затем декабря 1937 г. и января 1937 г., когда органы НКВД стали массово арестовывать «инобазу», то есть действующих, но, главным образом, потенциальных диверсантов, шпионов, разведчиков сопредельных государств. Отметим, что в ноябре 1937 г. в делах появляется масса написанных от руки личных заявлений арестованных на имя следователя с выражением желания дать признательные показания о контрреволюционной деятельности. Такое заявление имело стандартную форму: в обязательном порядке содержало информацию о повстанческой организации: фамилию ее руководителя, вовлекшего заявителя в антисоветскую деятельность, и список остальных членов контрреволюционной группы. В это же время протоколы допросов начинают оформляться в виде машинописного текста, в котором имелась, но могла и отсутствовать личная подпись арестованного.
В конечном счете, работа с материалами архива позволила автору изучить следственные дела, содержащие информацию о том, как было репрессировано более четырехсот человек из различных районов Пермского края. Отметим, что в 1937–1938 гг. Пермский край был составной частью Свердловской области, поэтому местные районные и городские отделы НКВД согласно установленной иерархии подчинялись Управлению НКВД по Свердловской области.