Весь компромат на них относится к 1936–1937 гг. Анферов в характеристике сельсовета обвинялся в воровстве фуража, разложении трудовой дисциплины, а также в том, что «доводил лошадей до самой низкой упитанности»[412]. Все это интерпретировалось как вредительство. На Гуляева материалов было и того меньше. Ему приписывались критические разговоры, подлинность которых под вопросом, главное же — «связи» с врагами, которые разваливают колхоз, и «неправильный» отец. Последнее было даже отражено в приговоре тройки:
«Сын кулака, волостного старосты, расстрелянного красными в 1918 г. за участие в кулацком восстании»[413].
Как видим, оба колхозника не обладали богатой антисоветской биографией. Их грехи с трудом умещаются в рамки приказа № 00447. Родственные связи, на которые упирало следствие, вообще к приказу отношения не имели. Чекисты вышли из положения очень просто — «доказали», что все пятеро являлись членами «первичной к-р. повстанческой ячейки». В конце сентября 1937 г. К. А. Анферов был расстрелян, а А. П. Гуляев получил 10 лет ИТЛ.
Казус Морилова
В 1936–1937 гг. кунгурский райотдел НКВД вел агентурную разработку под кодовым названием «Суслики». Информацию по этой разработке поставляли несколько секретных сотрудников, больше же всего старался некто «Марилов». В августе 1937 г. лица, находившиеся в разработке, были арестованы. Почти все они были жителями деревни Беркутово. Главным свидетелем по делу выступил их односельчанин, бывший красногвардеец, инвалид второй группы Т. С. Морилов. Основанием для ареста, помимо оперативных данных, послужили два доноса, написанные в июне того же года. Автором одного из доносов был все тот же бывший красногвардеец.
Морилов дал подробные показания на большинство из десяти арестованных, которые — с его слов — во время Гражданской войны были активными белогвардейцами. Картина, нарисованная Мориловым, была дополнена другими свидетелями, и на свет появилась очередная «к-p вредительская группа кулаков». Все арестованные получили по 10 лет лагерей.
В 1958 г. в период реабилитации был допрошен один из пострадавших по этому делу, а также несколько свидетелей. Все они рассказали несколько интересных подробностей о Т. С. Морилове.
В Беркутово Морилов приехал лишь в начале 1930-х гг. Поэтому источник его информации о белом прошлом местных жителей совсем не ясен. Он был очень беспокойным соседом. Любил выпить, причем за чужой счет. Пьяный бегал по деревне, кричал: «Посажу всех, если не поставите поллитра». Затевал драки. В колхозе почти не работал, хотя почему-то получал трудодни. По деревне ходили слухи, что он пишет доносы.
Однажды к Морилову с обыском нагрянула милиция (опустим причины обыска, они здесь не так важны). У бывшего красногвардейца были обнаружены документы, указывающие на то, что он служил в белой армии. Во-первых, удостоверение о праве «вылавливать партизан и советских работников», во-вторых, «благодарность за троих расстрелянных партизан от командования армии Колчака»[414].
В начале 1937 г. бывшего охотника за партизанами судили[415]. На суде выяснились другие биографические подробности. До приезда в Беркутово Морилов жил в нынешней Кировской области, состоял в партии. В 1931 г. его из ВКП(б) исключили за сокрытие фактов биографии. Выяснилось, что до революции он был стражником. После этого Морилов перерезал себе горло, однако его спасли.
Суд приговорил Морилова к 2 годам лишения свободы, но он «почему-то» наказание не отбывал. Вскоре после ареста «группы кулаков», Морилов «за плохую работу» был исключен из колхоза, уехал в Свердловск, где и умер.
Материалы дела, о котором мы пишем, показывают, что Т. С. Морилов и агент «Марилов», скорее всего, одно и то же лицо. Нам не известно, когда и при каких обстоятельствах началось его сотрудничество с НКВД. Важно, как нам кажется, обратить внимание на другое. Современные концепции и методы исторического анализа предполагают внимательное отношение к выявленным в процессе исследования казусам. «Всякий документ, даже самый аномальный, может быть помещен в некоторую серию. Более того: будучи адекватно проанализирован, он может пролить свет на более широкую серию документов», — утверждает известный итальянский историк Карло Гинзбург[416]. Что мы можем увидеть, проанализировав случай с Мориловым под таким углом зрения?
415
Из показаний очевидцев не совсем ясно, сколько судов над Т. С. Мориловым прошло в то время — 1 или 2.
416