— Это будет тот еще цирк!
— Я слышал, что ты ответил копам, Сэл. Но скажи честно, ты знаешь, у кого может быть на тебя зуб?
— Враги есть у каждого, Эд.
— А настолько серьезные, чтобы желать твоей смерти?
Сэл не ответил.
— А это не может быть связано с профсоюзами? — вдруг спросил Лампкин.
Когда прошлым летом, при строительстве «Принца», Сэл отказался сотрудничать с профсоюзами, активисты стали пикетировать стройку, выкрикивая угрозы. Один обещал сжечь «за вычетом налогов» его 155-футовую яхту стоимостью 60 миллионов долларов, стоявшую у местной пристани, другой грозился выколоть ему глаза во сне.
— Ребята из профсоюзов умеют только молоть языком, — отмахнулся Сэл. — На такое дело у них не хватило бы ни решимости, ни способностей, — он покачал головой. — Прости, Эд, мне нужно сделать пару звонков. Набросай итоги того, что мы сегодня обсудили, и на следующей неделе встретимся снова.
Когда Лампкин вышел, Сэл позвонил начальнику своей службы безопасности Дэнни Замиру и вкратце пересказал ему произошедшее за последние двадцать минут.
— Я хочу, чтобы ты выяснил все, что можно, — подытожил он. — Понял?
— Да, капо, — ответил Дэнни. — Понял.
Сэл повесил трубку и посмотрел в панорамное окно на раскинувшийся перед ним деловой центр Дубая — активно развивающийся новейший многомиллиардный строительный проект. Глядя, как кран на верхушке грандиозного небоскреба поворачивается к востоку, он размышлял над тем, что сказали ему полицейские.
Кто-то желал ему смерти.
На столе загудел селектор. Он нажал на кнопку:
— Что там, Люси?
— Вас ждет машина в аэропорт. Отлично.
Он набросил на плечи блейзер, схватил портфель и вышел из кабинета. Ему вдруг захотелось поскорее покинуть Дубай.
ГЛАВА 2
Скарлетт открыла глаза. Какой яркий свет! Господи, даже глазам больно! Она попыталась понять, где находится, но мысли путались и никак не хотели приходить в порядок. Скарлетт почувствовала слабые запахи антисептика и йода, потом начала различать очертания. Она лежала на кровати — больничной койке с ограждениями, чтобы пациент не свалился на пол. У изголовья стоял монитор, контролировавший давление, рядом — стойка для капельницы. От мешочка, висевшего на стойке, тянулась трубка к игле, конец которой скрывался в вене на правом предплечье Скарлетт.
Так… Значит, она в больнице. И, похоже, это довольно уютная больница, судя по блестящему ламинату на полу, глянцевой кленовой отделке стен и телевизору с большим экраном. Даже постельное белье оказалось высшего качества. Дверь в туалет была открыта нараспашку, и за ней виднелась поблескивающая серо-голубая плитка, та же кленовая отделка и поверхности под гранит. На столике возле кровати не было ни цветов, ни карточек. Она решила, что это может означать одно из двух: или ее только что привезли и никто еще не в курсе, что случилось, или она провалялась в коме так долго, что все уже успели о ней позабыть.
Скарлетт попыталась пошевелить пальцами на ногах. Двигаются. Она подняла руку к голове, нащупала бинт и аккуратно провела по нему кончиками пальцев. Прямо посередине лба оказалось болезненное место. Что случилось? Ее избили? Подстрелили? Ударили ножом? Она попала в аварию?..
Перед глазами вдруг пробежала череда картин: Лорел-Каньон, проломленное ограждение, подступающая к горлу тошнота при падении. Она вспомнила грохот упавшей машины, неконтролируемое скольжение по склону, дерево…
«Но я выжила».
Дверь палаты открылась, и вошел Сэл, уткнувшись глазами в статью в сложенной пополам «Уолл-стрит джорнэл». При виде мужа на Скарлетт нахлынули чувства благодарности и нежности. Он здесь, приехал к ней из Дубая! Будь у нее силы, она бы вскочила и обняла его.
На нем была хрустящая белая сорочка и темно-синий костюм из мериносовой шерсти — один из тех, что шил для него на заказ Уильям Фьораванти с Манхэттена, работавший с клиентами исключительно по записи. Пожалуй, от такого не отказался бы и сам Аль Капоне, будь он жив. На самом деле, она нередко подкалывала Сэла сходством со знаменитым гангстером. У него были коротко стриженные черные волосы, карие глаза и роскошный римский нос. В довершение всего, он был сицилийцем.
— Скарлетт! — он швырнул газету на обтянутый кожей стул и бросился к ней; встав на колени возле кровати, он взял ее за руку. — La mia bella donna[2].