Церковь знает немало святых, прославленных за их земные, а не посмертные подвиги. Русские книжники, служители и идеологи Русской Церкви, нашли исторический образец для равноапостольного подвига великого князя. Прежде всего это подвиг святого равноапостольного императора Константина Великого, при котором христианская вера стала главенствующей в Ромейской державе. «Се есть новый Константин великого Рима» — эти слова летописца будут повторяться во всех Житиях князя Владимира.
«…Уподобился царям святым блаженный Владимир, — читаем в «Памяти и похвале» Иакова мниха, — пророку Давиду, царю Езекии, и треблаженному Осии, и великому Константину, которые более всего избрали и изволили Божий закон, и послужили Богу всем сердцем, и получили милость Божию, и унаследовали рай, и восприняли Царство небесное, и почили со всеми святыми, угодившими Богу. Так же и блаженный князь Владимир послужил Богу всем сердцем и всей душой»{488}.
Бог прославляет своих угодников вне зависимости от того, почитается или нет на земле их память. Но существует и обратная связь. Молитва, обращенная к Господу, важна и для живых, и для усопших.
«Мы же, христиане, не воздаем почестей, достойных его деянию, — сетовал автор летописной похвалы князю Владимиру. — Если бы имели старание и приносили мольбы Богу за него в день его кончины, Бог, видя наше к нему усердие, прославил бы его. Ибо нам следует молить за него Бога, поскольку чрез него познали мы Бога…»{489}
Вероятно, в русском обществе в XI и XII веках шла подспудная борьба за официальное, общецерковное признание князя Владимира святым. Но как такое могло быть? Кто противился прославлению Крестителя Руси? Трудно ответить на эти вопросы. Иногда полагают, что обстоятельства крещения Владимира могли показаться неподобающими иерархам-грекам и именно они препятствовали канонизации русского князя. Может быть, и так. Но только в XIII веке происходит общецерковное причтение князя Владимира к лику святых[140]. Отчасти этому, наверное, способствовало то обстоятельство, что в день памяти святого Владимира (15 июля), который, конечно же, не был забыт русскими людьми, произошла одна из славных побед в истории русского оружия — битва на Неве, в которой дружина новгородского князя, потомка Владимира Святого Александра Ярославича, разгромила шведское войско[141].
Несколько слов осталось сказать о судьбе мощей святого Владимира. Увы, они разделили трагическую участь киевской Десятинной церкви, разрушенной татарами в 1240 году. На долгие столетия гробницы святого князя и других членов княжеской семьи оказались погребены под развалинами храма. До начала XVII века о них даже не вспоминали. В 1635 году киевский митрополит Петр Могила, проводивший раскопки Владимирова храма и построивший на его месте небольшую церковь, казалось, обнаружил драгоценную святыню — два древних саркофага, в одном из которых, по его предположению, находились мощи святого князя Владимира, а в другом — его супруги царицы Анны[142]. «В воспоминание будущим родам» святитель извлек из гроба главу и кисть правой руки. Глава была первоначально положена в церковь Спаса Преображения на Берестовом (которую митрополит, как и многие последующие исследователи, ошибочно считал постройкой самого Владимира), а затем в главный храм киевской Печерской лавры во имя Успения Богородицы. Часть святых мощей — а именно нижняя челюсть («исподняя кость с зубами») — позднее оказалась в Москве, в Успенском соборе{490}. Еще одна часть мощей — ручная кость — передана в киевский Софийский собор; позднее частицы мощей оказались и в других местах, например, в одном из напрестольных крестов Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге{491}.
Сегодня, к сожалению, подлинность находки киевского митрополита может быть поставлена под сомнение. Дело в том, что обнаруженная им гробница была раскопана еще раз — в 1826 году киевским архитектором Н.Е. Ефимовым, проводившим исследования остатков древней Десятинной церкви. Саркофаг, внутри которого находились «все сохранившиеся кости, кроме головы и правой руки» (то есть, очевидно, саркофаг, открытый в 1635 году), оказался не мраморным, а шиферным, составленным из плоских плит красного шифера, связанных железными прутьями{492}.[143] Владимирова же гробница — и мы определенно знаем это из летописи — мраморная.
140
Впервые князь Владимир назван святым в Галицко-Волынской летописи под 1254 г. (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 821). Исследователи также обращают внимание на то, что волынский князь Владимир Василькович, родившийся в 1240 г., получил в крещении имя Иван (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 920), — следовательно, имя Владимир еще не было внесено в святцы (
В то же время обращает на себя внимание то обстоятельство, что христианское имя Владимира Василий очень рано начинает восприниматься как княжеское (первый князь с этим именем, Василько Ростиславич, родился не позднее 1067 г.). Это имя, а также имена Роман и Давыд (христианские имена святых Бориса и Глеба), до конца XI в. остаются единственными христианскими именами русских князей, воспринимаемыми как княжеские имена. Возможно, это свидетельствует о христианском прославлении князя Владимира (Василия) Святославича. (В конце XI в. в качестве княжеских становятся известны также имена Юрий (Гюрги, Георгий) и Андрей — вероятное свидетельство христианского прославления Ярослава (Георгия) Владимировича и Всеволода (Андрея) Ярославича, деда и отца Владимира Мономаха.)
141
В Житии святого князя Александра Ярославича Невского (составлено в 80-е годы XIII века), входящем в состав Лаврентьевской летописи, читаем об этом событии: «И приде (князь Александр Ярославич. —
142
Об обстоятельствах обнаружения предполагаемых саркофагов князя Владимира и княгини Анны см.:
Киевский митрополит Самуил Миславский, автор «Краткого исторического описания Киево-Печерской лавры», привел многочисленные подробности (кажется, недостоверные) этой находки. В частности, он указывал на то, что саркофаги, обнаруженные митрополитом Петром Могилой, были мраморными и что опознаны они были благодаря «положенным на них надписям». И то, и другое не соответствует саркофагам, найденным позднее Н.Е. Ефимовым (см. ниже).
143
Этот саркофаг был сохранен в подцерковье новой церкви, выстроенной на месте древней Десятинной архитектором В.П. Стасовым. Перед ее сносом, в 1933 году, саркофаг был перенесен в Софийский музей-заповедник.