Конечно, никакие это не „автобиографические данные“. Автобиографию мы читали только что выше. Это то, что на профессиональном языке разведчиков называется „легендой“. Да, в ней, как и во всякой „легенде“ разведчика, 99 процентов – правда. А что есть один процент? Вот он в чистом виде: из „начальника учебного отдела курсов военных переводчиков разведывательного отдела ЛВО“ Власов очень изящно превратился в забубенного преподавателя какой-то „тактики в школе среднего командного состава в Ленинграде“ – поди проверь, Ленинград-то держится; очень интеллигентно опущено, что в ЛВО и КОВО Власов „БЫЛ ИЗБРАН ЧЛЕНОМ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА ОКРУГА“ [19], членом Президиума районных организаций Осоавиахима и других (?); вступил в „Коммунистическую партию“, разумеется, исключительно „с целью продвинуться вперед в Красной Армии“ – тоже понятно немцу; смещены акценты, убраны подробности, опущены имена, например, имя Голикова – бывшего его прямого командира, походившего потом в начальниках ГРУ, но выпячено совершенно нейтральное имя: „был… в распоряжении генерала Тимошенко“, сделана стилизация „под разумение немца“ – „морги“, „монастырские школы“, чтоб не ломали голову, чтоб с полуслова каждому из них было все абсолютно ясно, а в остальном: 99 процентов – сущая правда, кстати, которой немецкую разведку начали кормить по меньшей мере с 1938 года, когда Власова забросили в Китай.
В Китае люди из немецкой разведки, и не только из немецкой, работали под „крышей“ этого министерства почти открыто. Свен Стеенберг в своей обстоятельной книге „Власов“ приводит такой факт. Оказывается, Власов со своим переводчиком постоянно занимался в Китае самой настоящей… разведкой. Стеенберг пишет:
„Неоднократно он [20] доказывал личное мужество. В разведке, где всегда грозила опасность быть захваченным в плен японцами, он отдал приказ Суню, шедшему вслед за ним, застрелить его, если они попадут в засаду“.
Значит, в плен к японцам он не пойдет даже под дулом пистолета, скорее застрелится, чем сдастся. А к немцам? Передо мной протокол закрытого судебного заседания военной коллегии Верховного суда СССР от 30 июля 1946 года. Председательствующий генерал-полковник Ульрих по ходу следствия задает Власову вопрос:
„Подтверждаете ли вы ваши показания от 25 мая с.г., то есть основные ваши показания: сдаваясь немцам, были ли вы убеждены в правильности действия. фашистов, и, переходя на их сторону, делали это добровольно, согласно вашим убеждениям или как?“
И что же в ответ?
„ПОДСУДИМЫЙ ВЛАСОВ:
„Смалодушничал…“
Коротко и ясно, дальше и пытать вроде бы не о чем. Ну какие после этого вопросы вы зададите этому подсудимому? Сказал – и намертво закрыл все вопросы к нему „почему?“ да „как?“. Одним этим словом он отсек все, что было с ним до той секунды, как он оказался у немцев. Дальше разговор мог идти только о том, что Власов „презренный трус“. Это необходимо было ГРУ? А быть может, Сталину, потому что „операция ГРУ“ в какой-то момент, на каком-то этапе переросла уже в нечто, после чего с Власовым однажды случилась истерика и он, почти невменяемый, кричал немцам в лицо: „Что вы со мной сделали? В кого вы меня превратили?“ Да, это была схватка двух разведок. Гитлер ведь так и не поверил Власову, что тот предатель…
Из этого власовского „смалодушничал“ можно сделать только один вывод: не врал Власов Суню-переводчику и почему-то врал генерал-полковнику Ульриху. И его первый помощник Малышкин на вопрос: „Ответьте, как вы попали к немцам?“ – сказал: „Я сдался немцам из-за трусости“.
…"Опасаясь быть арестованным вторично… – „сознался“ еще один действительно боевой, как и все они, генерал Буняченко, – 17 декабря 1942 года я перешел на сторону врага…“ – ну прямо не боевые русские генералы, а соленые зайцы, какой наивняк поверит в эту примитивщину, намеренную примитивщину? Вообще, когда читаешь протоколы закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР по „делу Власова“ и „власовского ядра“, создается такое впечатление, будто членов суда интересовал только один-единственный вопрос: „Как вы сдались в плен?“ – в той или иной постановке, а „подсудимые“, в той или иной форме, повторяли словно заученно и отрепетировано: „Смалодушничали!“
В июле 1941 года на Власова была написана „Боевая характеристика“, завизировал ее 22 июля 1941 года командующий войсками 6-й армии генерал-лейтенант Музыченко и член Военного совета дивизионный комиссар Попов.
„4-й механизированный корпус с первых дней войны принимает участие в боевых операциях по разгрому противника. Умелое руководство тов. Власова войсками обеспечивало крупнейшие успехи частей корпуса. Мужественно дрались 8-я и 32-я танковые дивизии. Энергичный, требовательный командир. САМ ЛИЧНО ПРОЯВЛЯЕТ МУЖЕСТВО И ОТВАГУ“ [21].
Где спектакль – с Сунем или с Ульрихом?
Вот как характеризует Власова находившийся рядом в тот трагический волховский период начальник политотдела штаба 2-й Ударной армии Иван Андреевич Фомичев:
„В марте и апреле 1942 года Власов находился в расположении войск нашей 2-й Ударной армии. Мне неоднократно приходилось встречаться с ним, сопровождать его в соединения войск армии. Как командир Власов производил впечатление грамотного, волевого, требовательного, не трусившего в сложной обстановке. Однажды в блиндаж, в котором Власов проводил совещание командиров соединений, попал крупный снаряд, частично разрушивший его потолок и стену. Некоторые командиры пытались сбежать, но Власов вернул их и продолжил совещание…“
А вот последняя радиограмма за подписью Власова:
„№ 115 23.6.42 23.35.
Нач. ГШКА. Начальнику штаба фронта.
Бой на КП штаба армии отм.43,3 (2804-Б). Помощь необходима.
Власов“.
Вообще-то текст больше похож и на шифровку в том числе, например: „КП пуст – ухожу, как условились. Не забудьте о помощи, которая была обещана…“ А что эта радиограмма значит, если ее текст перевести на житейский язык? Власов вызвал огонь на себя, как это делают все разведчики, когда их настигает погоня, и сообщил точные координаты местонахождения своего командного пункта для нанесения бомбового удара нашей авиацией. Речь здесь не идет о самоубийстве. Речь здесь идет о том, что генерал Власов был мужественный и отважный человек, и малодушие никак не могло быть мотивом сдачи его в плен. В протоколе самого первого допроса Власова немцами есть замечание: Власов производит „впечатление сильной и прямой личности. Его суждения спокойны и взвешенных“. Но все по порядку…
А это из какой „автобиографии“? В 1962 году генерал-майор Е. Фоминых, бывший командир 25-го танкового корпуса, которому в мае 1945 года была поставлена задача повернуть от Берлина и двинуться в направлении Праги, рассказывал, что уже в ходе марша был передан приказ советского штаба фронта о выведении корпуса из оперативного подчинения армии для блокирования РОА… Короче, вот как Фоминых вспоминал в 1962 году в „Известиях“ один из эпизодов „пленения“ Власова.
…Власов был доставлен в 25-й танковый корпус. „Я и начальник политотдела П. М. Елисеев с любопытством разглядывали приближавшегося к нам в сопровождении комбата капитана Якушева высокого сутулого генерала в очках, без головного убора, в легком, стального цвета плаще. Так вот каков этот выродок!
– Как прикажете считать, – высокомерно, подергивая левой бровью, начал Власов. – Я у вас в плену или вы в плену у американцев? На каком основании вы меня задержали?
– Уточним вашу личность. Кто вы? Какие при вас документы? – осадил я его.
– Я – Власов. Власов сорвал с себя плащ и бросил его на спинку стула. Странная форма цвета хаки. Без погон. На брюках малиновые шелковые лампасы“.