пишет Ф. Лекотин из Котласа. Еще более категоричен М.Т. Кашнов:
"Власов сдал две армии и с третьей ушел сам. Итого, Власов сдал три армии. Об этом нам говорили замполиты армии, дивизии, полка. Во время войны замполиты солдатам говорили только правду… За послевоенное время я слышал и читал, что Власов сдал одну армию. Кто-то утверждает, что он сдал две армии. А третий говорит, что Власов армий не сдавал".
Очень пространное письмо пришло из Киева от Е.П. Машкевича:
"О трагическом исходе Любанской операции по фронтам уже тогда "поползли" слухи и домыслы о Власове, о 2-й Ударной армии, о том, что Власов "сдал" две армии, что после первой "сдачи" он (Власов) выкрутился перед Сталиным и тот ему продолжал доверять. Имелись в виду 37-я армия, оборонявшая в 41-м Киев, и 2-я Ударная.
В действительности же ни одна из этих армий не была сдана врагу, так как практически никому, даже самому умному и хитрому "командующему", невозможно это осуществить.
В наших армиях прежде всего были советские люди, были в соединениях и частях партийные организации большевиков, были политотделы, политработники (не говоря уже о широкой сети осведомителей и всяких сексотов в органах и особых отделах)…
Другое дело, что трагедия 2-й Ударной армии осложнялась не только организованными ударами врага, но и бездействием (неумением вмешаться в ход событий) командарма… И слава богу, отрадно, что в последнее время в печати появляются материалы, защищающие честь и добрую память 2-й Ударной армии и показывающие настоящее лицо предателя-подонка Власова и его подручных".
А вот артиллерия покрупнее:
"Неблагоприятный исход Любанской операции в значительной степени был определен трусостью и бездействием командующего 2-й Ударной армией генерал-майора (?) А.А. Власова, который, боясь ответственности за поражение армии, изменил Родине и добровольно перешел к гитлеровцам…" [104]
19 июля 1942 года газета "Новое слово", издававшаяся в Берлине, под заголовком:
"Как был взят в плен ген. Власов", писала:
"Среди пленных, взятых германскими войсками при окружении большевиков в районе реки Волхов, находился и сам командующий 2-й советской Ударной армией генерал -лейтенант Власов.
Отдельные разрозненные группы этой армии блуждали в лесах и по болотам и, в поисках питания, нападали на мирных жителей окрестных деревень.
Из донесений стало известно, что и сам командующий скрывался в волховских лесах. Германским солдатам были сообщены приметы генерала Власова.
После одной стычки с бродячими большевистскими бандами разнесся слух, что Власов убит. Но слух этот не подтвердился. Германский офицер, выяснивший, что советский командующий жив, на обратном пути проезжал деревню, бургомистр которой сообщил ему, что в одном из домов скрывается большевистский командир и с ним какая-то женщина.
Офицер арестовал неизвестного. Последний был одет в длинную блузу, которую обычно носят чины советского командного состава. Германский офицер сразу узнал Власова по роговым очкам, но тот, не дожидаясь вопроса, на ломаном немецком языке сказал:
– Не стреляйте! Я – генерал Власов.
Предъявленными им документами, а также очной ставкой с другими пленными командирами личность Власова была точно установлена".
"Не стреляйте! Я – генерал Власов" – это всеми почему-то прочитывается как трусость Андрея Власова, как его добровольная сдача немцам в плен, как предательство и пр. Все как раз наоборот. Ни о смелости и ни о трусости здесь и речи быть не может. Власов выполняет задание. И он опасается, что при его "обнаружении", при его "захвате" какой-то шальной немец просто бездарно пристрелит "большевистского комиссара" – и вся операция, что называется, накроется. В 1942 году неукоснительно действовал приказ Гитлера "О комиссарах", по которому даже солдат обязан был пристреливать каждого комиссара на месте. Для немецкого же солдата и офицера каждый русский, "одетый в длинную блузу, которую обычно носят чины советского командования", – комиссар. О существовании других чинов среди наших немцы в то время даже не подозревали.
И вообще, все здесь как-то очень красиво получается. Ну, во-первых, женщина. Ищите женщину! С какого "боку" ни рассматривай, она в той ситуации совершенно не нужна. Допустим, Власов шел к своим, хотел прорваться к своим. Хорош был бы у него вид, когда бы он среди своих появился без боевого знамени 2-й Ударной армии, без своего штаба и… с женщиной. Допустим, Власов собрался сдаваться в плен, а женщину-то Зачем тащить с собой? Ну нет такой из женщин, с которой еще и ходят сдаваться в плен к врагу. Потому что не для этого она. К тому же после "сдачи" в плен женщина, которая была с Власовым, вдруг куда-то позадевалась. Потом снова появляется "при такой вот легенде", рассказанной все в тех же "Очерках к истории освободительного движения народов России по книге Юргена Торвальда".
"Власов обрадовался приходу Казанцева:
– А! – сказал он. – Это ты, Александр Степанович! Садись. Выпьешь? Маруся, принеси стакан.
Маруся, или Мария Игнатьевна Воронова, была интересной особой. Как сам Власов рассказывал, она ненавидела немцев и бежала от них к партизанам. Там она получила задание приблизиться к Власову и отравить его, но, хотя первая часть задачи была выполнена, вторую она не могла совершить. Она оставалась с Власовым до последней минуты, когда его взяли в плен немцы. Марусю от него отделили и отправили в Ригу, где ее нашел верный Сергей Фрелих и доставил в Далем.
Воронова принесла стакан, разлила водку и удалилась…"
Так какую роль играла эта женщина рядом с Власовым? Радистки? Вряд ли. Связной? Кто-то должен был знать только ее, но не ее спутника? Зачем? Вместо маяка? Как указатель, что рядом не кто иной, как сам Власов? И если что-то надо было передать Власову, то, чтобы его не засвечивать даже "гонцу", передавали женщине, через эту самую женщину?
Штрик-Штрикфельдт то же самое живописует на свой лад:
"Генерал Андрей Андреевич Власов – в 1941 году один из выдающихся защитников Москвы – попал в немецкий плен в июле 1942 года. Он боролся до конца и делил со своими солдатами все лишения. Но он не мог предотвратить крушения 2-й советской Ударной армии (на реке Волхов), которой он командовал. И это для Власова – как для любого советского командующего, – по существу, был смертный приговор (?!).
Когда не осталось никаких сомнений в безвыходности положения в волховском окружении, в расположение главной квартиры 2-й Ударной армии приземлилось несколько самолетов, чтобы вывезти генерала и его штаб. Власов отказался лететь: он хотел остаться со своими солдатами до конца, вместе с ними биться и погибнуть от руки врага. Мысль о самоубийстве была ему чужда.
Когда почти все части его армии были уничтожены, Власов с небольшой боевой группой отошел в дебри заболоченных лесов. Но вскоре погибла и эта группа, за исключением нескольких человек. Еще несколько недель Власов, без знаков различия на форменной одежде, скрывался в приволховских лесах, заходя по ночам в дерев -ни и получая от крестьян немного хлеба.
Но сельское население было тогда пассивно, а по отношению к скрывавшимся красноармейцам даже враждебно настроено, особенно если вблизи стояли немецкие части.
Вечером 13 июля 1942 года Власов уснул в каком-то сарае, где был взят в плен двумя сотрудниками штаба одной германской дивизии: видимо, о нем донесли крестьяне. Так Власов попал в плен".
…В 19 часов 45 минут 24 июня 1942 года, после того как в Генеральный штаб РККА и Военный совет Волховского фронта была отправлена подписанная Власовым, Зуевым и Виноградовым телеграмма:
"Всеми наличными средствами войск армии прорываемся с рубежа западного берега реки Полиста на восток, вдоль дорог и севернее узкоколейки. Начало атаки в 22 часа 30 минут. Прошу содействовать с востока живой силой, танками и артиллерией 52-й и 53-й армий и прикрыть авиацией войска с 3 часов 00 минут",
связь с Власовым оборвалась.
"Без помощи извне люди стали выходить из окружения, но среди них не было командующего, членов Военного совета и многих офицеров штаба".
пишет в своей книге А. Колесник
25 июня руководство Волховского фронта дало указание принять все необходимые меры для их спасения. Командующий фронтом Мерецков послал танковую роту с десантом туда, где якобы видели командующего армией. По радио периодически передавались распоряжения о возможном направлении их выхода. К вечеру 25 июня были направлены на поиск разведывательные группы.