Раскурив трубку. Верховный продолжал:
– Думаю, что драка предстоит серьезная…
Потом он спросил, как я расцениваю противника на берлинском направлении.
Достав свою фронтовую разведывательную карту, я положил ее перед Верховным. И.В. Сталин стал внимательно рассматривать всю оперативно-стратегическую группировку немецких войск на берлинском стратегическом направлении".
"Внимательно" всматриваясь в карту, видел ли Сталин на ней участок фронта, на котором в этот самый момент Первая власовская дивизия зарывалась в землю, а ее командир уже передавал в Центр первые разведданные в полосе 9-й немецкой армии генерал-полковника Буссе? Несомненно, видел и знал, иначе бы через минуту-другую, выслушав доклад Жукова [215], Сталин бы не сказал:
"- Ну что ж, придется начать операцию, не ожидая действий фронта Рокоссовского. Если он и запоздает на несколько дней – не беда".
Целый фронт из трех фронтов не готов наступать на Берлин, а Сталин говорит – "не беда"! Почему? Потому что Первая власовская дивизия располагалась не в полосе наступления 2-го Белорусского фронта, а в полосе наступления 1-го Украинского фронта, который был готов наступать. Оттягивать наступление более чем на "две недели" для власовской дивизии означало полное уничтожение – за это время немцы начнут каждодневно бросать ее в бой и к началу генерального наступления 1-го Украинского фронта от дивизии ничего не останется. Жуков мог этого и не знать, но Сталин знал.
"Затем он (Сталин) подошел к письменному столу, перемешал какие-то бумаги и достал письмо.
– Вот, прочтите.
Письмо было от одного из иностранных доброжелателей. В нем сообщалось о закулисных переговорах гитлеровских агентов с официальными представителями союзников, из которых становилось ясно, что немцы предлагали союзникам прекратить борьбу против них, если они согласятся на сепаратный мир на любых условиях…
– Ну, что вы об этом скажете? – спросил Сталин. И, не дожидаясь ответа, тут же заметил: – Думаю, Рузвельт не порушит ялтинской договоренности, но вот Черчилль, этот может пойти на все…
1 апреля 1945 года в Ставке Верховного Главнокомандования был заслушан доклад А. И. Антонова об общем плане Берлинской операции…
Наступление на Берлин было решено начать 16 апреля, не дожидаясь действий 2-го Белорусского фронта…
В ночь на 2 апреля в Ставке в моем присутствии Верховный подписал директиву 1-му Белорусскому фронту о подготовке и проведении операции с целью овладеть Берлином и указание в течение 12-15 дней выйти на Эльбу.
Главный удар было решено нанести с кюстринского плацдарма силам, четырех общевойсковых и двух танковых армий. Последние предполагалось ввести в сражение после прорыва обороны противника в обход Берлина с севера и северо-востока".
Очень существенные изменения Сталин внес в план 3 апреля.
К тому же после 3 апреля Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение начать перегруппировку основных сил этого фронта [216] на Одер… не в связи ли с тем, что Буняченко в это самое время
"отправился на фронт. Он долго и внимательно осматривал позиции в полевой бинокль… При совещаниях в штабе генерала Буссе выяснилась изумительная согласованность его тактических взглядов с немцами…".
После всех этих последних уточнений и исправлений Сталина Жуков пишет:
"Выходило, что 1-й Белорусский фронт должен был в первые, наиболее напряженные дни наступать с открытым правым флангом, без оперативно-тактического взаимодействия с войсками 2-го Белорусского фронта".
Эти сетования были бы справедливы, а Сталин был бы достоин порицания за такую беспечность, если бы… если бы не было у Сталина, как говорится, в этом месте Первой власовской дивизии. Главный удар, по замыслу Сталина, Жуков должен был наносить "в первые, наиболее напряженные дни" именно по позициям, которые занимала Первая власовская дивизия. А затем, "прорвав" их, войска должны были развернуться левым флангом на север и идти по тылам всей немецкой группировки до самых Зееловских высот и брать эти высоты, оголяя, открывая беспрепятственный путь на Берлин остальным двум фронтам. Не зря ведь в последний момент – 1 апреля Сталин стер с карты разграничительную линию наступления фронтов на Берлин. Фланги 1-го Белорусского фронта оказывались при этом совсем не там, где их описывал в книге маршал Жуков… Правый фланг 1-го Белорусского фронта опирался бы на собственные тылы, а левый – на беспомощные и потому не опасные тылы немцев, по которым к тому же должна была пройти Первая власовская дивизия, тем самым прикрывая левый фланг 1-го Белорусского…
Пока же генерал Буняченко лобызался с командующим 9-й немецкой армией генералом Буссе, уверяя его в верности, любви и "одинаковости их тактических взглядов", Первая власовская дивизия старательно окапывалась, возводила вокруг себя оборонительные сооружения… На виду у немцев она готовилась умереть, но не пропустить танки Жукова в сторону Берлина. Гут! Оч-шень гут! И немцы стали потихоньку снимать свои части с участка фронта, на котором Первая власовская готовилась лечь костьми за Великого Фюрера, за Великий Рейх, снимать и перебрасывать на другие, более слабые участки фронта перед Берлином.
Так складывалось здесь, иначе – в других местах. Артемьев пишет:
"Во многих местах начали разоружать добровольческие части, а разоруженных солдат и офицеров водворять за проволоку в лагеря военнопленных. Кое-кому удалось бежать, и они, с трудом добравшись до Первой дивизии, рассказывали о происходящем. Начали приходить в дивизию люди и из некоторых казачьих частей, подтверждавшие, что в некоторых местах разоружаются и казаки. Обстановка складывалась так, что Первая дивизия должна была быть настороже и готовой ко всяким неожиданностям".
Почему? Что происходит? Какие события побудили немцев начать разоружать власовцев и "водворять за проволоку в лагеря"? Ведь идут бои, самые напряженные, решающие, в этих условиях только одни подозрения и предчувствия, что власовцы предадут, не могли заставить немцев пойти на разоружение и возвращение "добровольцев" в концлагеря. Было нечто конкретное. Артемьев об этом, к сожалению, ничего не сообщает. Однако это "нечто" мы можем представить сегодня пока только по аналогии с действиями Первой власовской дивизии, – видимо, другие, каждый на своем участке советско-германского фронта, сделали, делали то же, что и Первая власовская на своем…
Что делает Буняченко, со всех сторон получая информацию о разоружении власовцев? Он начинает проявлять бешеную активность в направлении демонстрации немцам своей преданности, демонстрации немцам своей жажды биться за немцев до последней капли крови, и не завтра или послезавтра, а прямо сейчас, сию минуту. Он мчится к генералу Буссе и просит, умоляет дать ему срочно какое-нибудь "боевое дело". Ему нужно продержаться на фронте, чтобы дивизию ни в коем случае не сняли с передовой. И вскорости Буняченко получает такое "боевое дело".
Дальше началось непонятное. Власовцы дружно пошли в атаку на Эркенгоф. Наши дружно отступили на… несколько сот метров. Как свидетельствует Артемьев,
"советские солдаты организованно отходили со своих позиций в хорошо оборудованные укрытия, почти не оказывая сопротивления наступающим".
Но вдруг по флангам наступавших почему-то ударили пулеметы. Власовцы залегли. Почему-то на виду у всех поглубже зарылись в землю.
"Командиры полков, от которых производилось наступление, выехали со своих командных пунктов в наступающие подразделения для личного ознакомления на месте боя", – сообщает Артемьев.
Солдаты, надежно окопавшись, лежали, офицеры, съехав со своих командных пунктов, подальше от немецких глаз, разбирались, почему их подчиненные бетоном залегли и никаким подъемным краном их невозможно поднять в атаку, – а время шло.
Оно неумолимо приближалось к 16 апреля – дате, назначенной Сталиным для всеобщего наступления на Берлин.
"По докладу командиров полков о безнадежности наступления генерал Буняченко приказал остановить наступление и прекратить попытки к дальнейшему продвижению. Доложив командующему 9-й армией обстановку, Буняченко получил краткий приказ:
"Наступление продолжать! Выбить противника из предмостного укрепления и во что бы то ни стало занять оборону по левому берегу излучины Одера!"
Приказ заканчивался:
"Вы сменяете немецкие части, стоящие в обороне на этом участке фронта!"…
Дальше началось еще более невероятное: Буняченко стал требовать к себе генерала Власова, но того почему-то никак не могли найти, он будто сквозь землю провалился. На совещании офицеров дивизии Буняченко объявил, что соединение выходит из подчинения немцев. Больше того, было объявлено, что не исключены бои с немецкими войсками. Готовились к боям с немцами, в дивизии "поспешно рылись окопы, сооружались противотанковые заслоны, создавалась круговая оборона". А время шло. А время неумолимо приближалось к 16 апреля…
215
[215] 1-й Белорусский фронт может начать наступление не позже чем через две недели. 1-й Украинский фронт, видимо, также будет готов к этому сроку. 2-й Белорусский фронт, по всем данным, задержится с окончательной ликвидацией противника в районе Данцига и Гдыни до середины апреля и не сможет начать наступление с Одера одновременно с 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами