В 1149 г., чтобы предотвратить нападение на Переяславль дружин Юрия Долгорукого, епископ Ефимий предложил Изяславу примириться с суздальским князем. «Княже, умирися съ стрыемъ своимъ, много спасение примеши отъ Бога и землю свою избавиши от великия бѣды».[538] Изяслав не прислушался к совету епископа, потерпел поражение и потерял Переяславль.
В 1177 г. епископ черниговский Порфирий возглавил посольство Святослава Всеволодовича к Всеволоду Большое Гнездо, целью которого было ходатайство об освобождении заключенных во Владимире князей Глеба и Ярополка Ростиславичей.[539]
Чрезвычайно обширной представляется, по летописным свидетельствам, компетенция новгородских владык. Они всегда находились в гуще общественно-политических событий, исполняя роль мировых посредников между людьми и князем, а также между враждовавшими городскими концами.
В целом, церковная власть, будучи административно и территориально уподобленной княжеской, отличалась от последней неизмеримо большей стабильностью и централизацией. Удельные князья нередко пребывали в оппозиции к великому киевскому, но ни они, ни, разумеется, их епископы не могли позволить себе такого по отношению к митрополиту Киевскому. Вплоть до монгольского нашествия они регулярно посылали своих кандидатов в Киев на епископское их поставление митрополитом и великим князем.
Конечно, взаимоотношения двух властей — княжеской и церковной — не всегда были идиллическими, ничем не омрачавшимися. Известны случаи княжеских непослушаний, а иногда и гонений на церковных иерархов. И тем не менее, без постоянного сотрудничества с церковью князья не могли обойтись. В ней они искали и, чаще всего, находили поддержку своим решениям и действиям, придавая им если не юридическую, то, определенно, нравственную легитимность.
Подтверждением сказанному могут быть действия двух князей — владимиро-суздальского Всеволода Юрьевича и волынского Владимира Васильковича — о передаче своих столов. В обоих случаях передача эта была закреплена церковным благословением. В 1211 г., как сказано в летописи, «Князь же великы Всеволод созва всѣх бояръ своихъ, епископа Иоана, и игумены, и попы, и да сыну своему Юрью Володимерѣ пособѣ».[540]
По существу, аналогичный акт произошел в 1287 г. и во Владимире Волынском. Грамота Владимира Васильковича о передаче Волынского княжества двоюродному брату Мстиславу Даниловичу была торжественно оглашена в кафедральном соборе св. Богородицы в присутствии епископа. «И приѣха Володимѣрь (Мстислав — П.Т.), ѣха во епископью ко святей Богородици и созва бояры Володимѣрскыя брата своего, и мѣстичѣ Русци и Нѣмцѣ и повеле передо всими чести грамоту братну о даньи землѣ и всѣх городовъ, и столного города Володимѣря. Епископъ же Володимерьскии Евсѣгнѣй и благослови Мьстислава крестомъ воздвизалнымъ на княжение Володимѣрьское».[541]
Разумеется, примеров функционирования церковной власти в летописи больше, однако и приведенных достаточно, чтобы убедиться в ее значительной роли в государственной жизни Руси. По существу, церковь, располагая централизованной иерархией управления, являлась одним из важнейших гарантов государственного единства страны.
Именной указатель
Абрамович Д. И., историк — 167.
Авраам, тыс. новгородский — 124.
Аким, епис-п туровский — 140.
Александр Ярославич, кн. новгородский и суздальский — 118.
Алексей Комнин, имп. византийский — 140.
Алексеев Л. В., археолог — 161.
Андрей, кн. чешский — 16.
Андрей, кор. венгерский — 94.
Андрей, королевич венгерский, кн. галицкий — 187.
Андрей, дворский галицкий — 48.
Андрей Владимирович, кн. переяславский — 116, 144.
Андрей Путивлич, воев. галицкий — 96.
Андрей Юрьевич (Боголюбский), кн. владимиро-суздальский — 28, 141, 144, 145, 187, 188.
Андриян, епис-п белгородский — 22.
Анна, жена Владимира Святославича — 16.
Антоний, епис-п черниговский — 46, 142.
Антоний Печерский, игум. — 163, 165.
Артемий, епис-п галицкий — 48.