Выбрать главу

Чужаков на берегу заметили сразу. Послышались тревожные крики, и обитатели лагеря, расхватывая оружие, выбежали на лед, перекрывая реку. Меховые штаны, меховые сапоги, рысьи шапки, бобровые куртки, плащи из выдры и росомахи, амулеты с крестами и молотками. Судя по всему – это были славяне.

Снег перед стоянкой воинов славного народа оказался хорошо утоптан, и три ряда мужчин выстроились от берега до берега в считаные мгновения: четыре десятка ратников с круглыми щитами и копьями с иноземными обсидиановыми наконечниками и десяток лучников.

Числом славяне уступали скифам многократно – однако среди них наверняка имелось несколько богов, каждый из которых превосходил быстротой и силой десятки смертных, а потому предсказать исход предстоящей битвы не взялась бы даже самая многоопытная провидица.

Негромко хлопая снегоступами по насту, степняки стали выстраиваться напротив врага. Славяне не мешали, позволив подтянуться в общие ряды даже самым дальним «обозникам», бросившим свои волокуши.

Кареглазый воин вышел на пару шагов вперед, оправил пояс, проведя под ним большими пальцами обеих рук. Громко поздоровался:

– Рад видеть тебя, дядюшка Перун, повелитель гроз и бог справедливости! Что за нужда занесла тебя в сию глухомань накануне черных карачуновых ночей[1]?

– Хорошего тебе дня, великий Орей, сын всемогущей Макоши! – отозвался из славянских рядов невысокий рыжебородый крепыш, на плечах которого лежал плащ из чернобурки, а грудь закрывала кираса из толстой кожи зубра. – Могу задать тебе тот же вопрос, племянничек! Как ты попал к нам на Вязьму, да еще и во главе скифской армии?

– То отнюдь не секрет, дядя! – развел руками юноша. – Я хочу увидеть свою матушку, что в темном безумии начала убивать верующих в нее смертных и насылать порчу на собственных детей.

– Так проходи, Орей! Но токмо один, без степняков. Подобных незваных гостей у себя в Вологде мы не ждем.

– Разве я не сказал, дядюшка Перун? – удивленно почесал в затылке скифский воевода. – Мама пыталась меня убить! И потому беседовать с ней, не имея под рукой пары сотен воинов, я больше не рискну.

– Прости, Орей, но я не могу пропустить тебя на наши реки вместе со скифами, – покачал головой рыжебородый воин.

– Прости, дядя, но я все равно дойду до Вологды, – пожал плечами юноша. – У меня нет к тебе вражды, великий Перун. Я желаю покарать только безумную богиню. Не мешай мне, и мы останемся друзьями. Я даже не прошу твоей помощи, дядюшка, я все сделаю сам. Просто отойди в сторону.

– Тебе следует слушаться старших, мой мальчик, а не угрожать им, – ответил бог грозы. – Ты переступил черту, убив великого Световида. Если кто и заслуживает наказания, то только ты.

– Мне жаль, что ты не понимаешь слов, великий Перун. Очень жаль… – Великий Орей оглянулся на свою армию и кивнул степнякам.

Скифы сбросили ивовые снегоступы, двинулись вперед, вскинув щиты и медленно переставляя глубоко проседающие в снег ноги. Посему первый удар степняков получился медленным, даже ленивым. Добравшись до врага, они стали тыкать в славян копьями, норовя уколоть защитников Макоши в просветы между щитами. Местные воины отвечали тем же, и битва началась сосредоточенным пыхтением, стуком каменных наконечников о дерево и редкими вскриками боли, когда кремниевое острие все-таки достигало своей цели.

Задние ряды скифов, вообще не достающих до врага, нажимали на спины товарищей, вынуждая тех двигаться вперед, и очень скоро щиты передних рядов сомкнулись, лишив воинов возможности сражаться. Враги смотрели друг другу в самые глаза – и просто толкались, налегая плечами на деревянные диски, подняв копья, и сжатые товарищами так, что даже дышать удавалось с трудом. А поскольку степняков собралось куда больше, нежели славян, то они почти сразу победили в этой давке, двинулись вперед, отталкивая противника вверх по реке, заставляя пятиться все быстрее и быстрее. Идти спиной вперед неудобно – и отступающие стали спотыкаться, оглядываться, так что уже через три десятка шагов строй защитников реки разорвался сразу в нескольких местах.

Скифы с торжествующими воплями ринулись в разрывы, славяне стали отбегать и разворачиваться, сбиваясь в группы. На реке сразу сделалось просторно, воины получили свободу для размаха и принялись бить друг друга копьями с такой силой, что обсидиановые наконечники, если попадали не в тело, а в щит, разлетались на осколки, кремниевые же крошились, лишаясь острия. Однако сошедшиеся в смертной схватке мужчины просто отбрасывали ставшее бесполезным оружие, выдергивали из поясных петель палицы или топоры и кидались в яростный ближний бой.

вернуться

1

Карачун – праздник «темных» богов, сил зла и всякой нечисти – отмечался славянами в день зимнего солнцестояния.