– В этой песне поется про Элберет, – пояснил Бильбо. – Они сегодня еще не раз споют ее, а заодно и многие другие песни Благословенного Королевства. А нам пора!
Он отвел Фродо к себе в каморку. Окна ее выходили в сад и смотрели на противоположный берег глубокой долины Бруинена. Хоббиты сели у окна, глядя на яркие звезды над крутым лесистым холмом, и завели негромкий разговор. О делах засельских речь уже не заходила; да и о тенях, об опасностях, подстерегавших Фродо на пути, вспоминать не стали. Они говорили о тех прекрасных и удивительных вещах, которые им довелось повстречать в мире: об эльфах, звездах, деревьях, о ласковом склоне года в осенних лесах…
Наконец в дверь кто–то постучал.
– Простите великодушно! – В комнату просунулась голова Сэма. – Я только узнать – не нужно ли чего?
– Это ты нас прости великодушно, Сэм Гэмги, – всполохнулся Бильбо. – Должно быть, ты намекаешь, что твоему хозяину пора на бочок?
– Да, господин Бильбо, выходит, что так. Завтра рано утром собирают Совет, а господин Фродо сегодня, почитай, в первый раз на ноги встал.
– Твоя правда, Сэм! – рассмеялся Бильбо. – Беги поскорее и доложи Гэндальфу, что Фродо пошел спать. Спокойной ночи, Фродо! Ну, не приятно ли было свидеться? Все–таки по–настоящему поговорить можно только с хоббитом! Я старею, Фродо, и начинаю сомневаться – прочту ли я главы, написанные твоей рукой?.. Покойной ночи тебе! А я, пожалуй, еще прогуляюсь по саду, полюбуюсь на звезды Элберет. Добрых снов!
Глава вторая.
СОВЕТ ЭЛРОНДА
На следующий день Фродо проснулся рано, ощущая себя свежим и здоровым. Он почувствовал, что не прочь прогуляться, и отправился пройтись вдоль обрыва над громко шумящим Бруиненом. За дальними горами всходило бледное, негреющее солнце, пронизывая тонкий серебристый туман косыми лучами; роса на желтых листьях посверкивала, на каждом кусте радугой переливались хитро сотканные паутинки. Сэм молча вышагивал рядом, вдыхая благодатный воздух и с восторгом глядя на величественные горы на востоке. Снег на их вершинах сиял белизной.
Невдалеке от поворота они наткнулись на Гэндальфа и Бильбо, сидевших на высеченной в камне скамейке и увлеченных разговором.
– Привет! С добрым утречком! – помахал рукой Бильбо. – Ну что, готов к Совету?
– Я готов ко всему, – рассмеялся Фродо. – Но больше всего мне сейчас хочется погулять и посмотреть долину. Вот хотя бы на тот сосновый лес наверху… – И он показал вперед, на склон раздвоенной долины Ривенделл.
– Может, чуть позже это тебе и удастся, – сказал Гэндальф. – Впрочем, планы пока строить рано. Сегодня нам предстоит много услышать и многое решить.
Вдруг, прервав разговор, в воздухе разнесся чистый звон колокольчика.
– Зовут на Совет, – заметил Гэндальф. – Идем! На Совете должны быть и ты, и Бильбо, вы оба.
Фродо и Бильбо поспешили за волшебником по извилистой тропе обратно к Дому. Сзади трусил Сэм, не получивший приглашения и всеми позабытый.
Гэндальф привел хоббитов к той самой террасе, где Фродо вчера вечером повстречал друзей. Свет ясного осеннего утра уже разливался в долине; внизу шумела и бурлила невидимая пенная река. Пели птицы, и над Ривенделлом разливался целительный покой. Опасное путешествие, слухи о тьме, постепенно заполоняющей внешний мир, – все это казалось теперь Фродо страшным сном; но лица, повернувшиеся к ним, когда они вошли, были суровы.
Элронд ждал их; рядом с ним в молчании расположились еще несколько приглашенных. Фродо сразу узнал Глорфиндэла и Глоина; кроме них в углу отдельно от всех сидел Бродяга – на нем опять было прежнее выцветшее походное платье. Элронд усадил Фродо рядом с собой и представил остальным.
– Перед вами, друзья мои, хоббит Фродо, сын Дрого, – сказал он. – Мало кто приходил в Ривенделл с делом столь неотложным, преодолев столь суровые опасности!
Затем он поименовал Фродо тех, кого тот прежде не видел. Рядом с Глоином сидел молодой гном – Гимли, сын Глоина. Глорфиндэла сопровождали эльфы из числа приближенных Элронда, во главе с Эрестором; прибыл на Совет и посланец Кирдана Корабела[199] – Галдор[200], эльф из Серой Гавани. Присутствовал здесь и еще один эльф, явно нездешний, – Леголас, сын Трандуила, короля эльфов Северного Чернолесья. Чуть в стороне сидел высокий темноволосый человек с открытым и благородным лицом, державшийся гордо и настороженно; взгляд его серых глаз показался Фродо жестким и суровым. Незнакомец был одет и обут по–дорожному; одежды его были богато украшены, а плащ оторочен мехом, но по всему видно было, что гость проделал неблизкий путь. На шее у него блестело серебряное ожерелье с одним–единственным белым камнем; пряди вьющихся темных волос ниспадали на плечи. В глаза сразу бросался висевший у незнакомца на перевязи большой рог, окованный серебром; сейчас этот рог лежал у него на коленях, и неизвестный то брал его в руки, то клал обратно. Гость глядел на Фродо и Бильбо во все глаза, явно пораженный появлением хоббитов до глубины души.
– Это Боромир[201], гость с юга, – произнес Элронд, обращаясь к Гэндальфу. – Он прибыл сегодня на заре и просит помочь ему в разрешении одной загадки. Я пригласил его на Совет, поскольку здесь он найдет ответ на свой вопрос.
Не стоит пересказывать всего, о чем шла речь на Совете. Немало говорилось о событиях, тревоживших большой мир; особенно неспокойно было на юге и к востоку от Гор. Фродо кое–что уже слышал обо всем этом, однако то, что поведал на Совете Глоин, было для него новостью. Когда тот заговорил, Фродо навострил уши и постарался не пропустить ни слова. Выходило, что гномам из Одинокой Горы, несмотря на богатство и баснословную удачу, было о чем тревожиться.
– Тень добралась до нас уже давно, много лет назад, – говорил Глоин. – Трудно сказать доподлинно, когда именно это произошло; скажу только, что мы заметили это не сразу. Среди гномов пробежал шепоток: жить, мол, стало тесно, пора бы выйти в мир на поиски большей славы и большего богатства. Все чаще стали мы вспоминать Морию, созданную трудами наших легендарных пращуров, – на гномьем языке Мория именуется Казад–дум. Наконец некоторые стали открыто заявлять, что, дескать, теперь нас много и мы достаточно сильны, чтобы вернуться туда. – Глоин вздохнул. – Мория! Мория! Диво северного края! Слишком глубоко мы копали, слишком упорно долбили камень – и пробудили безымянный страх. Долго пустовали подземные залы: дети Дьюрина покинули их и обратились в бегство. Теперь мы заговорили о них снова, заговорили с тоской и любовью, но и со страхом, ибо за все истекшие века ни один гном не дерзал переступить порог Казад–дума, кроме Трора. Но Трор погиб. И вот Балин, склонив ухо к нашептываниям, решился идти. Даин не хотел пускать его, но Балин был непреклонен – он взял с собой Ори, Оина и многих других, и они пошли на юг.
Это случилось почти тридцать лет тому назад. Сначала к нам доходили вести от Балина, и вести эти казались добрыми: нам стало известно, что Балин проник в Морию и что там начались большие работы по ее восстановлению. Потом наступило молчание, которое длится и по сю пору.
Около года назад к Даину явился посланец, но не из Мории – из Мордора; посланец был конный – он прискакал ночью и потребовал, чтобы Даин вышел к воротам для переговоров. «Саурон Великий, – сказал он, – ищет твоей дружбы. А за дружбу он, как и встарь, отплатит кольцами». Посланец потребовал, чтобы мы немедленно рассказали ему все, что знаем о хоббитах: каковы–де они, и кто такие, и где обитают. «Ибо Саурону известно, – заявил он, – что в свое время одного из них вы привечали у себя как гостя».
Эта просьба крайне встревожила нас, и мы не дали ответа. Посланец понизил голос – а голос у него был такой, что у нас мурашки пробежали по коже, – и попытался усластить свою речь лестью и посулами. «В залог дружбы Саурон просит у вас только одного, – произнес он. – Помогите Саурону отыскать некоего вора, – я не ошибся, он так и сказал: «вора»! – и отберите у него, добром или силой, маленькое колечко, которое он когда–то украл, самое маленькое и нестоящее из всех Великих Колец. Для Саурона это всего лишь прихоть, а для вас – хороший предлог доказать свою добрую волю. Найдите это колечко – только–то! – и Три Кольца, которыми владели некогда гномьи Короли[202], вновь будут вашими, и Мория вернется к вам на вечные времена. Узнайте только, где искать вора, и даже за такую малость Саурон щедро вознаградит вас и осчастливит вечной дружбой. Если же ответом будет отказ, как бы вам об этом не пожалеть! Ну?»
199
Один из эльфов–Телери (см. прим. к гл. 1 ч. 2 кн. 1,
201
Синд.
202
Кольца помогали гномам, и богатство рекой текло к их обладателям. Однако власти над гномами Кольца не имели, и Саурон не смог подчинить себе волю вождей этого племени. Интересно, что, по–видимому, в Средьземелье раса людей была самой уязвимой: подчинить или сломить волю человека с помощью волшебства было проще, чем волю гнома или эльфа. Иудео–христианская традиция считает волшебство (колдовство, магию) грехом и видит в них опасность для человека. С помощью образов, почерпнутых в изобретенной им мифологии, Толкин как бы пытается воссоздать (или объяснить) одну из причин этого запрета. Как бы то ни было, люди – единственная из рас Средьземелья, прошлое которой омрачено грехопадением (что–то наподобие грехопадения совершили и эльфы, но не все, а лишь малая их часть, и на другом иерархическом уровне – см. прим. к этой части, гл. 1,