Когда флот действует таким образом, это значит, что он потерял всякую гордость и достоинство; но флот разделял тот общий упадок Испании, вследствие которого вес державы в европейской политике с тех пор все более и более уменьшался. «Посреди блеска своего двора и языка, – говорит Гизо, – испанское правительство чувствовало свою слабость и старалось скрыть ее за привычным укладом. Филипп IV и его министр, уставшие бороться только для того, чтобы терпеть поражения, заботились лишь об обеспечении мира и старались устранить все те вопросы, какие потребовали бы от них усилий, на которые они не чувствовали себя способными. Разделенный и ослабленный, Австрийский дом имел даже меньше претензий, чем позволяло его влияние, и политикой преемников Карла V сделалось напыщенное бездействие за исключением случаев, когда их безусловно вынуждали к деятельности»[43].
Такова была Испания того времени. Та часть испанских владений, которая носила имя Римско-католических Нижних земель (современная Бельгия), угрожала сделаться обильным источником разногласий между Францией и ее естественным союзником – Голландской республикой. Последняя, политически известная как Соединенные провинции, достигла тогда предела своего влияния и могущества, всецело основанного, как уже объяснялось, на морской силе, созданной великим морским и коммерческим гением голландцев. Народ этот, более чем какой-либо другой в наше время, за исключением англичан, показал, как дары моря приносят богатство и могущество стране, слабой и бедной по своим внутренним ресурсам. Вот как недавний французский автор описывает торговое и колониальное положение Голландии около времени вступления на французский престол Людовика XIV: «Голландия сделалась Финикией новых времен. Владея Шельдой, Соединенные провинции заперли выходы из Антверпена к морю и унаследовали коммерческую силу этого богатого города, который один венецианский посланник в семнадцатом столетии сравнил с самой Венецией. Они принимали, кроме того, в свои главные города рабочий люд из Нижних земель, бежавший от испанской духовной тирании. Мануфактуры сукон, полотняных материй и т. п., где трудилось шестьсот тысяч душ, открыли новые источники доходов для народа, прежде довольствовавшегося торговлей сыром и рыбой. Одно только рыболовство обогащало Голландию. Сельдяной промысел кормил почти пятую часть населения Голландии, давая триста тысяч тонн соленой рыбы и принося более восьми миллионов франков ежегодного дохода.
Морское и коммерческое могущество республики развивалось быстро. Коммерческий флот Голландии насчитывал 10 000 судов и 168 000 матросов и кормил 260 000 человек ее населения. Голландия держала в своих руках большую часть европейской транспортной торговли и захватила еще с мирных времен всю перевозку товаров между Америкой и Испанией и французскими портами, причем общая стоимость ввоза определялась в тридцать шесть миллионов франков. Северные страны – Бранденбург, Дания, Швеция, Московия и Польша, доступ к которым был открыт провинциям через Балтийское море, служили неисчерпаемым рынком обмена. Взамен продававшихся там товаров голландцы покупали продукты Севера – пшеницу, дерево, мед, пеньку и меха. Общая стоимость товаров, ежегодно перевозившихся на голландских судах во всех морях, превосходила тысячу миллионов (миллиард. – Ред.) франков. Голландцы сделались, говоря образно, ”извозчиками“ на всех морях»[44].
Этим развитием своей морской торговли республика была обязана колониям. Она имела монополию на все продукты Востока. Пряности и разные промышленные изделия из Азии доставлялись в Европу, ежегодно принося доход в шестнадцать миллионов франков. Могущественная Ост-Индская компания, учрежденная в 1602 году, основала в Азии целую империю из владений, отнятых у Португалии. Завладев в 1650 году мысом Доброй Надежды, который обеспечивал промежуточную стоянку для судов, она царила, как верховный властелин, на Цейлоне и на берегах Малабарском и Коромандельском. Компания сделала Батавию резиденцией своего правления и распространила свою торговлю до Китая и Японии. Между тем Вест-Индская компания – более быстро развивавшаяся, но менее прочная – снарядила восемьсот кораблей, военных и торговых, которыми воспользовалась для захвата остатков португальских владений на берегах Гвинеи, а также и в Бразилии.