Многие белые люди сообщали о необычайном гостеприимстве краснокожих. Джон Брэдбери с восхищением писал в 1811 году: «Никто на земле не исполняет обязанностей гостеприимства с таким искренним радушием, как индейцы. Входя в жилище, я всегда был встречен его хозяином, который первым здоровался со мной и сразу же доставал трубку. Он еще не успевал разжечь ее, как для меня расстилалась медвежья или бизонья шкура, чтобы я мог сесть на нее, хотя сами они сидели на голой земле. Раскурив трубку, хозяин несколько раз выпускал дым, затем передавал ее мне, после чего трубка передавалась по кругу всем находившимся в жилище мужчинам. Пока длилось это действо, женщина готовила еду, которая, по приготовлении, ставилась передо мной. В некоторых случаях женщина осматривала мою одежду и мокасины и, если что-то требовало починки, чинила их, принеся маленький кожаный мешочек со швейными принадлежностями. После разговоров, если близилась ночь, мне давали понять, что для меня готова постель. Как правило, к этому предложению прилагалась еще и подруга». Кэтлин отмечал, что в цивилизованном мире едва ли существует настолько же человечный и милосердный обычай, как индейское гостеприимство. Каждый взрослый человек или ребенок мог зайти в любое жилище в своем лагере, даже в палатку вождя, и поесть, если был голоден. Таким образом, любой, даже самый никчемный или ленивый человек благодаря этому обычаю никогда не оставался голодным, пока в лагере была еда. Даже враг, попавший в палатку, пользовался полной неприкосновенностью, насколько бы ненавистен он ни был. Иногда, чтобы заключить мир, вражеский посланец нагло входил в лагерь противника и, пока его жители пребывали в замешательстве, быстро проникал в палатку вождя.
Другой чертой индейцев, на которую указывали знавшие их белые люди, была честность и умение всегда держать слово, даже если оно было дано врагу. Одним из удивительных примеров были действия Северных шайенов, сдавшихся генералу Майлзу в 1879 году. Пообещав более не сражаться с солдатами, они сразу были зачислены в ряды армейских разведчиков и в течение четырех лет работали на правительство, пройдя сотни миль и сражаясь с враждебными племенами. Другим примером могут служить поступки членов переселенных на Индейскую Территорию «цивилизованных племен»[22]. Если человек убивал соплеменника, его судьбу решал племенной суд. Виновного приговаривали к смерти и назначали день казни. Его отпускали под обещание вернуться к месту казни в назначенное время. Когда приходило время, он обязательно был на месте… Один из знатоков краснокожих писал, что индейцы всегда держат свое слово, и для белых людей это кажется удивительным. «К лгунам они относятся с презрением, и если человек однажды уличен во лжи, ему уже едва ли удастся когда-нибудь вернуть свою репутацию», – сообщал он.
И все же некоторые современники описывали индейца как человека, слову которого верить нельзя. Объяснение этому можно найти в работе капитана Вильяма Кларка, который, по настоянию генерала Шермана, составил для американской армии специальное руководство по индейскому языку жестов: «Невероятно сложно получить от индейца твердое обещание. Обычно он добавляет предусмотрительную оговорку. Но поскольку переводчики, как правило, опускают ее и не упоминают, индеец приобрел репутацию непревзойденного лжеца. Мой личный опыт не подтверждает это. Я обнаружил, что в действительности они гораздо более правдивы, чем о них говорят». Кларк также отмечал, что, если человек хочет завоевать уважение краснокожих, ему следует быть весьма осторожным в своих обещаниях. Это касалось как важных дел, так и малозначительных, потому что именно из мелочей они складывали мнение о человеке. Если человек однажды терял их доверие, восстановить его было уже практически невозможно. Однако во время военных действий хитрость и ложь индейцы считали не только правомочными, но и достойными похвалы.
Вожди кроу
По словам Вислиценуса, среди главных характерных черт индейского воина в первую очередь поражала гордость, с которой он смотрел на окружающих, особенно на бледнолицых. «Индеец – самое гордое существо в мире», – сказал мне как-то старый траппер, и любой, кто видел свободного индейца, шествующего по улицам многонаселенного города, в котором он оказался впервые, твердым, уверенным шагом, глядя прямо перед собой, совершенно безразличного к происходящему вокруг него, подтвердит, что это мнение небезосновательно».
22