Я спросил Государя, не известны ли имена их, или не означены ли какие-либо их приметы.
— Нет, — отвечал Государь, — но их отыскать должно; ты знаешь, я тебе одному верю; веди дело так, чтобы никто о нем не знал.
Я поручил трем моим чиновникам ходить каждый день по разным трактирам, там обедать, все рассматривать, выглядывать и мне о том докладывать; виленскому же полицмейстеру Вейсу поручил строгое наблюдение за приезжими из Польши… Я сам стал ходить в знаменитейший тогда трактир Кришкевича. Здесь я заметил одного крайне развязного поляка, со всею наружностью фронтовика, который не щадил шампанского и бранил Наполеона напропалую. Возвратясь домой, я приказал полицмейстеру Вейсу попросить его ко мне. Я потчевал его чаем; узнал, что ему хотелось бы возвратиться с двумя товарищами в Варшаву, но что, вероятно, теперь никого не выпустят. Я воспользовался этим случаем, предложил ему мои услуги, призвал начальника моей канцелярии Протопопова, чтобы записать их имена и заготовить им паспорты. Между тем приказал полицмейстеру Вейсу обыскать его квартиру, выломать полы; в случае нужды трубы и печи; а гостя своего задержал разными разговорами; он назвал себя шляхтичем Дранжевским, никогда не служившим в военной службе.
Является полицмейстер, вызывает меня; я вышел, приказав караулу гостя не выпускать. Вейсом были привезены найденные в трубе печи и под полом следующие бумаги: 1) Инструкция генерала Рожнецкого, данная поручику Дранжевскому; 2) Патент на чин поручика, подписанный Наполеоном; 3) замшевый пояс, с вложенными в него червонцами пятью тысячами; 4) Записки самого Дранжевского о нашей армии и наших генералах. Дело было ясно; недолго продолжался его допрос; он вынужден был к сознанию»[2].
Согласимся — сработано грубо и без санкции прокурора, но эффективно. А сколь был наивен наполеоновский агент! Отправляясь, как говорят разведчики, «в поле», с нелегальной миссией, он повез с собой не только инструкцию, содержание которой ему следовало бы запомнить, но даже и патент на свой офицерский чин. Может быть, затем, чтобы его, офицера, не повесили, как было принято вешать простых шпионов? Бог знает! Но по крайней мере все улики оказались налицо, искать не надо…
А вот и еще эпизод из мемуаров де Санглена, в котором задействован генерал-адъютант императора Наполеона — дивизионный генерал граф Луи Мари Жак Альмарик Нарбонн-Лара.
«Нарбонн от императора Наполеона прислан был к императору российскому с поздравлениями со счастливым его приездом в Вильну. От поставленного мною полицмейстера в Ковне майора Бистрома получил я через эстафету уведомление о приезде Нарбонна проселками, дабы он не видел наших артиллерийских парков и прочего, что и было исполнено.
По приезде Нарбонна в Вильну приказано было мне Государем иметь за ним бдительный надзор.
Я поручил Вейсу дать ему кучеров и лакеев из служащих в полиции офицеров. Когда Нарбонн по приглашению императора был в театре, в его ложе, перепоили приехавших с ним французов, увезли его шкатулку, открыли ее в присутствии императора, списали инструкцию, данную самим Наполеоном, и представили ее Государю. Инструкция содержала вкратце следующее: узнать число войск, артиллерии и пр., кто командующие генералы? Каковы они? Каков дух войск и каково расположение жителей? Кто при Государе пользуется большою доверенностью? В особенности узнать о расположении духа самого императора, и нельзя ли свести знакомство с окружающими его?»[3]
Можно повторить то же самое: да, грубовато… Хотя думается, что нечто подобное может быть проведено и сегодня. Но что еще более интересно, это то, что к тайным операциям были причастны «первые лица» государств: император Наполеон дает разведывательное задание своему генерал-адъютанту, а император Александр не только руководит работой своей контрразведки, но и сам присутствует при вскрытии шкатулки иностранного посланника, уступив ему свою ложу в театре — понятно, что не подобало российскому императору сидеть там на пару с французским дивизионным генералом…
Так как во главе 1-й Западной армии находился военный министр генерал от инфантерии М. Б. Барклай де Толли, то де Санглен вскоре стал громко именоваться «директором Высшей воинской полиции при военном министре» и подчиняться Барклаю непосредственно. Когда же тот сложил с себя полномочия министра, а вскоре и вовсе убыл из армии, Яков Иванович также покинул театр боевых действий, возвратившись в Петербург. Высшую воинскую полицию возглавил барон П. Ф. Розен, переведенный в военное ведомство из Министерства полиции.