Солсбери доводилось уступать и в других конфликтах. Когда Франция в 1896 г. аннексировала Мадагаскар, где у англичан имелись значительные интересы, маркиз не стал протестовать. Тем не менее он все еще сопротивлялся любым идеям насчет того, что Великобритании следует найти себе постоянных союзников. При этом премьер-министр, как всегда, не хотел бесцельно тревожиться из-за событий в каждом уголке мира – он предпочитал сосредоточивать внимание на пунктах, обладавших первостепенной важностью для империи. Когда однажды возникли опасения по поводу обстановки в Красном море, Солсбери сказал проконсулу[81] Египта, сэру Эвелину Бэрингу (будущему лорду Кромеру): «Я бы не стал придавать слишком большого значения тому, что военные говорят вам по поводу стратегической важности этих мест. Если бы мы предоставили им полную свободу действий, то они потребовали бы послать гарнизон на Луну, чтобы защитить ее от Марса»[82]. Коллеги премьер-министра считали его отношение к делу слишком беззаботным и тревожились из-за отсутствия у него ясной внешнеполитической линии. Если же она у него все же имелась, то он не спешил ей ни с кем делиться – склонность Солсбери к секретности с годами только возрастала. Лорд Керзон, бывший его заместителем в министерстве иностранных дел, позже описывал маркиза так: «Этот необыкновенный, могущественный, непостижимый, выдающийся… лежачий камень у нас во главе»[83]. Керзон считал, что Солсбери слишком часто «бросал собакам кости», а в результате они лишь лаяли, требуя еще большего, – и это было особенно очевидно в случае с Францией и Россией. Не все коллеги маркиза были настроены настолько критически, большинство полагало, что Солсбери уже больше не мог совмещать должности премьер-министра и министра иностранных дел. В конце 1890-х гг. начал сказываться его возраст, а сам он был подавлен затяжной болезнью жены, которая скончалась в 1899 г.
Еще до того, как он в 1900 г. официально подал в отставку с поста министра иностранных дел, Солсбери начал постепенно передавать все больше внешнеполитических полномочий своему племяннику, Артуру Бальфуру, который был руководителем парламентского большинства, и Джозефу Чемберлену, министру по делам колоний. Трудно было бы вообразить двух более разных людей. Бальфур был родственником Солсбери и представителем высших кругов британского общества. Будучи старшим сыном богатого землевладельца, он располагал обширными владениями в Шотландии. Он был красив, умен и обаятелен, хотя многие считали его человеком холодным и уклончивым. Один его знакомый говорил, что улыбка Бальфура «напоминала отблеск луны на могильном камне»[84]. Ходили слухи, что его сердце было разбито, когда его возлюбленная скончалась от тифа, но близкий друг Бальфура подозревал, что тот буквально «истощал свои силы в этой сфере» и предпочитал поверхностные романы с замужними и потому безопасными женщинами. Его главной страстью была философия и, что довольно любопытно, в ходе Великой войны у него возникло увлечение сионизмом. Хотя Бальфур и упорно трудился, окружающим он старался этого не показывать. Он покидал палату общин, чтобы сыграть в гольф, а на поздних заседаниях появлялся в вечерних костюмах. На парламентской скамье он откидывался так далеко, что, по словам журнала Punch, «будто бы хотел выяснить, можно ли сидеть, опираясь на лопатки»[85].
Чемберлена Бальфур счел интересной, но неприятной личностью. «Джо, пускай мы все его и очень ценим, – писал он любовнице, – почему-то не может до конца влиться в наши ряды, образовать с нами прочное химическое соединение»[86]. Чемберлен был пробившимся наверх фабрикантом, одним из тех людей, чье возвышение так огорчало маркиза Солсбери. Он родился в семье среднего достатка, бросил школу в шестнадцать лет и устроился в Бирмингеме на работу в семейной мастерской по производству винтов. В отличие от Бальфура Чемберлен был женат – причем даже три раза. Первые две его супруги умерли, принеся ему двоих сыновей – Остина и Невилла, причем последнему предстояло стать знаменитым – или печально известным – в связи с «политикой умиротворения» в конце 1930-х гг. Третья жена Чемберлена, американка, была примерно вдвое его моложе и приходилась дочерью военному министру в администрации президента Кливленда. Это был по любым меркам удачный брак.
81
Проконсулом, или генеральным консулом, назывался глава британской администрации Египта в период английского контроля над ним.