Больше у парашютиста нет оружия под рукой. Но нельзя дать себя раздавить, лучше попытаться бежать. Он выскакивает из окопа, в несколько бросков добегает до ограды фермы, где он был раньше со своими товарищами, перепрыгивает через нее в таком прыжке, как будто страх подбросил его в небо.
Мантхай слышит выстрел. Оглушающий. Это выстрелил танк. Стена обрушивается на парашютиста. Камни катятся один за другим и погребают его. Он больше ничего не слышит и не видит. Сейчас он умрет от удушья под обломками. Он теряет сознание, уверенный, что умирает, как раздавленное животное.
Но вот чьи-то руки сильно встряхивают его, и парашютист немного приходит в себя и открывает глаза. В темноте он различает смутные силуэты наклонившихся над ним людей.
— Ты живой? — спрашивают его по-немецки.
Это его товарищи из 16-го полка.
— А русские танки? — спрашивает парашютист.
— Мы их отогнали, — отвечают ему.
По голосу Мантхай узнает обер-фельдфебеля Архи. Значит, он тоже выбрался?
Несколько человек высвобождают раненого из-под обломков. Относят его в подвал фермы и кладут в угол на солому.
Шум боя отдалился. Больше не слышно рева моторов и скрежета гусениц. «Т-34» исчезли в ночи, съехали с холма, чтобы найти место для перегруппировки.
В подвал приходит санитар и делает раненому укол. Мантхая переносят сначала в санчасть рядом с фронтом, потом отправляют в полевой госпиталь. Все его тело в переломах и ушибах от завала.
В этот день 13 января погибло много его товарищей-парашютистов из бывшего 16-го полка. Но до следующей атаки они сохранили за собой удерживаемые позиции.
Швайдниц
В последние дни февраля 1945 г. подполковнику Шахту, командиру парашютного полка особого назначения, участвующего в боях в Померании, приходит сообщение от Верховного командования:
«Ваш 2-й батальон будет взят с фронта и направлен в Берлин, где он получит важное задание».
Шахт тотчас зовет капитана Скау, командира этой части, и передает ему только что полученное сообщение.
— Знаете ли вы, что это за задание, господин подполковник?
— Точно не знаю, Скау, но думаю, что что-то важное, если во время боев забирают треть моего полка.
— Вы полагаете, что десантная операция может еще иметь место?
— Не думаю. Но как знать… Наши старые люфтваффе еще не сказали своего последнего слова, даже если мы видим мало немецких самолетов.
Скау тотчас отдает приказы своим ротным командирам: Зайтцу, Бикелю, Гофману и Шульце.
— Мы должны уйти с фронта как можно быстрее.
— Нас сменяют, господин капитан? — спрашивает его Зайтц.
— Странная смена. Мы отправляемся на спецзадание. Приведите ваши части в боевую готовность как можно скорее. Пусть все будут готовы к отъезду.
Такой уход со сражающегося фронта вызывает множество комментариев. Парашютисты, предупрежденные о том, что они должны быть в боевой готовности, делают самые невероятные предположения. Новость быстро распространяется.
Как и накануне больших победоносных кампаний 1940 г., все хотят быть в этом числе. Неизвестно, кто их предупредил, но редкие раненые, получившие отпуск, возвращаются, больные выздоравливают, некоторые солдаты дезертируют, даже с тыловой базы, чтобы оказаться в батальоне Скау перед его отъездом.
Чем ближе и катастрофичнее кажется конец войны, тем больше парашютисты хотят сражаться. Они прекрасно понимают, что, без всякого сомнения, это будет их последний бой. И они не хотят его пропустить ни за что на свете.
Поведение невероятное, но в этом и проявляется дух элитных частей. Когда вокруг все рушится, люди хотят выполнить свой долг и даже больше, чем долг.
— Фанатизм? Они знают только одно: теперь они будут сражаться на немецкой земле.
Где? Никто еще не знает, но после шести лет войны парашютисты — всегда добровольцы, как будто они хотят участвовать в последнем апокалипсическом бою, в атмосфере вагнеровской «Гибели богов».
Под большим секретом роты батальона Скау уходят ночью со своих позиций на главной боевой линии Померании и отправляются в тыл. На последней железнодорожной станции, которой еще можно пользоваться, их ждет специальный поезд. Парашютисты, которых, конечно, уже не тысяча, как это предусмотрено по штату, но все же несколько сотен, садятся в вагоны железнодорожного состава, и тот направляется на запад — в Штеттин, к устью Одера.
Дальше локомотив тащит их на юг. Делаются всякие предположения. Говорят даже, как это было распространено в последние дни войны, о пресловутом секретном оружии, которого все так ждут…
Состав едет через Берлин. На всех вокзалах парашютисты, только что покинувшие суровый фронт Померании, с удивлением видят, как их соотечественники спокойно прогуливаются по платформе, отправляются на работу. Может, даже предпринимают деловые поездки? Конечно, грустно смотреть на беженцев с восточных границ, на их жалкий скарб, на детей, закутанных в бесформенные одежды.
Парашютисты едут в военном поезде, выкрашенном в маскировочный цвет. Но все давно уже привыкли к таким составам. Парашютисты заговаривают с гражданскими, особенно, конечно, с женщинами. Все откликаются. Приветствуют друг друга вытянутой рукой, как это принято в вермахте после неудавшегося покушения 20 июля прошлого года в ставке фюрера в Растенбурге.
Вот уже Берлин остался позади, и состав с батальоном Скау продолжает двигаться на юг. Утром 28 февраля поезд останавливается наконец в Ютерборге, в 60 километрах от столицы рейха.
— Все на платформу!
Парашютисты батальона Скау как можно быстрее выходят из вагонов и сгружают свое снаряжение. Автомобилей больше нет, есть только русские повозки, запряженные лошадьми. Горючего почти нет. Единственные артиллерийские орудия батальона — захваченные противотанковые пушки «ratsch-boum» калибра 76,2 мм. Артиллеристы грузят минометы и пулеметы на повозки.
Капитан Скау получает приказ;
— Вы расположитесь в Высшей школе военно-воздушных сил в Ютерборге.
Начинают поговаривать, что пункт назначения их части — Бреслау. Этот крупный город в Силезии, вот уже две недели окруженный Красной Армией, продолжает сопротивление. Усилить гарнизон защитников можно только воздушным путем. Свободен ли еще аэродром, или в последний раз на этой войне парашютистам придется прыгать?
Говорят о прорыве маршала Шёрнера с юга с целью освободить город. Все это кажется фантасмагорией. А пока роты батальона особого назначения, за которыми следуют крестьянские русские повозки, совершенно неуместные на улицах маленького немецкого городка, движутся к указанному месту расположения.
По прибытии каждая лошадь получает охапку сена, которое они начинают безмятежно жевать прямо посреди зданий школы ВВС. В другое время такой контраст вызвал бы улыбку.
— Чистка оружия! — звучит команда.
Парашютисты начинают разбирать и смазывать винтовки, пистолеты-пулеметы, штурмовые винтовки и легкие пулеметы. Никто не знает, что может произойти в первые же минуты после приземления в окруженном городе. Готовятся, как к боевым прыжкам. Этого давно уже с ними не происходило. Некоторые вспоминают Крит. Прошло уже четыре года! И сколько с тех пор было трагических моментов на всех фронтах, от Ленинграда до Эль-Аламейна, от Кассино до Фалеза.
Пехотинцы сухопутной армии поставили рядом с лошадьми парашютистов свои палатки. Прямо в городе. Картина напоминает стоянку в азиатской степи.
Капитан Скау слышит шум моторов. Пришли грузовики за его солдатами, чтобы доставить их на аэродром. Впервые за долгое время интендантство нашло горючее, чтобы перевезти несколько сотен людей. Прежде чем садиться по машинам, отъезжающие быстро прощаются с теми, кто остается. Им завидуют. Из окон летной школы им машут женщины, служащие в вермахте связистками. «Студенты» [5]еще имеют успех у девушек в форме.
И тут же, как будто они знают, что это в последний раз на этой войне, из сотен глоток вырывается гимн парашютистов:
5
Так иногда называли парашютистов, намекая на фамилию создателя этих войск генерала Штудента, что по-немецки значит «студент».