Едва ли в это время он мог предположить, что в итоге проведет в нашей стране около четырех лет своей жизни. Находясь на русском фронте Первой мировой войны, Грондейс, как и на Западном фронте, был вхож и в высшие штабы и постоянно бывал на передовой. Он регулярно бывал в Ставке верховного главнокомандующего, с которой должен был согласовывать свои перемещения, неоднократно подолгу находился в штабах армий Юго-Западного и Румынского фронтов. Общение со многими видными русскими военачальниками позволило ему создать портреты ряда генералов, прежде всего А. А. Брусилова и Л. Г. Корнилова. Несмотря на всю разность этих исторических фигур, Грондейс с большим уважением относился к ним обоим, оставил интересные зарисовки о них и привел по возможности подробно свои записи некоторых встреч с ними.
Находясь в русской действующей армией, он стал очевидцем и участником Брусиловского прорыва в мае – сентябре 1916 г., наиболее известного наступления русских войск, повлиявшего на весь ход Первой мировой войны. В июле 1916 г. он ненадолго вернулся во Францию, но сразу же отправился на фронт.
Вновь Грондейс оказался в России в канун революционных событий, в январе 1917 г. В феврале он стал очевидцем начала Великой российской революции и падения династии Романовых. Впоследствии он нелестно характеризовал слабую власть «адвокатской конторы»[6] (так он нередко называл Временное правительство), которая не смогла противостоять «революционерам» из Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
Ни разу не высказываясь в своих воспоминаниях вполне однозначно, Грондейс, очевидно, все-таки больше симпатизировал императорской России, порядок которой сменился «беспорядком» революции. Будучи к тому времени уже во многом человеком военным, он более всего был удручен начавшейся с приказа № 1 Петроградского Совета «демократизации» армии. Не очень разбираясь в политической обстановке и существовавших в России партиях, он тем не менее в своих воспоминаниях демократизацию ставил в вину не только «социалистам», но и собственно военным (например, верховному главкому русской армии генералу от инфантерии М. В. Алексееву, подписавшему «декрет о солдатских комитетах»[7]).
Пребывание Грондейса в Петрограде было, по всей видимости, сравнительно недолгим. Уже весной он снова оказался в действующей армии, став свидетелем стремительного развала и разложения русской армии. На фронте Грондейсу довелось встретиться с военным и морским министром Временного правительства А. Ф. Керенским, совершавшим поездки в действующую армию накануне предстоящего наступления. Летом он принял участие в Июньском наступлении (наступление Керенского) русской армии на Юго-Западном фронте. 4 июля 1917 г. Грондейс был представлен главкомом армий Юго-Западного фронта генералом-лейтенантом А. Е. Гутором к ордену святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом[8].
В связи с его награждением встает вопрос о его чине к 1917 г. Точных сведений о производстве Грондейса в офицеры нет. Бывший посол Франции в России Морис Палеолог в своем предисловии к книге Грондейса «Война в России и Сибири» пишет о том, что чин капитана французской армии он получил в 1918 г.[9] Однако награждение Лодевейка офицерскими наградами позволяет предположить, что уже к 1917 г. он был произведен в офицеры (вполне возможно, еще во Франции). Сохранившиеся фотографии Грондейса говорят о его награждении рядом русских, французских и других боевых наград – помимо ордена святого Владимира, он был также награжден знаком отличия ордена святого Георгия 4-й степени, орденом святого Станислава 3-й степени и святой Анны 3-й степени. По некоторым данным, Грондейс был представлен к знаку отличия ордена святого Георгия летом 1917 г., после того как в августе погиб в одном из боев командир 3-го батальона 46-го Сибирского стрелкового полка и он взял на себя командование. За успешные действия во главе батальона Лодевейк был представлен к награде (документальное подтверждение этого награждения, как и другими российскими наградами, пока не обнаружено). К 1920 г. он был также награжден офицерским крестом ордена Короны Румынии, японским орденом Восходящего Солнца 5-й степени и французским орденом Почетного легиона.
Подобное поведение на фронте сделало Грондейса своим для русских офицеров, со многими из которых он был дружен и в общество которых он был вхож. Чтобы быть ближе к офицерскому кругу, Лодевейк специально научился фехтовать. Показательно, что в дни Корниловского выступления в августе – сентябре 1917 г. Грондейс сделал все возможное, что облегчить судьбу находившихся под арестом главкома армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта А. И. Деникина и чинов его штаба, поддержавших выступление Л. Г. Корнилова. Действия Грондейса привели к тому, что уже в скором времени в «Киевской мысли» и других газетах появились статьи, требовавшие «от правительства суровых мер против» него[10]. Очевидно, что для иностранного корреспондента события в России стали не только работой, во многих событиях он уже не отделял себя от консервативной части русского общества, которой симпатизировал и чьи взгляды разделял.