Я заколебался, разрываясь между желанием увидеть эксперимент 2031 года и боязнью попасть в лапы к местной тайной полиции. Тем более что г-н Торквемада едва ли не из штанов выпрыгивал, пытаясь понять, что у меня с бэджем. Он обнюхивал меня, как кобелек течную суку, выискивая причину внезапного выхода из строя своего маленького шпиона. В конце концов (и не без участия сексапильного интенданта) я, продолжая играть роль трикстера, дал себя уговорить и поднялся вслед за полковником прямиком в его Chambre Ardente28. Надо ли говорить, что как только мы оказались у цели, капитаномодель, честно отыграв свою роль, получила срочный вызов на свой линк и, извинившись, умчалась. Мы остались вдвоем с Торквемадой. Мне стало немного не по себе: скажу честно, я ожидал всего, чего угодно, – допроса, угроз, возможно, даже пыток. Но действительность, как это у нее водится, обманула мои ожидания.
Мы вступили в кабинет Торквемады. Описание кабинета: все очень мрачно – темные панели, низкая тяжелая мебель, по углам какие-то изогнутые черные фигуры – то ли африканская деревянная скульптура, то ли изыски современных неосюрреалистов. Хозяин предложил садиться, извлек из бара бутылку «Isle of Jura» и наполнил бокалы. Внимание, сказал я себе, внимание, вот из этого кабинета трезвым уйти будет непросто. К счастью, виски действительно оказалось очень хорошим, так что я с полным правом мог изображать из себя знатока и смаковать напиток крохотными глоточками. Закуски полковник не предложил, если не считать таковой не слишком впечатляющие обломки какой-то каменной кладки – при желании их можно было принять за археологические экспонаты, хотя Торквемада уверял, будто это и есть остатки полумифической Первой Стены, запертой двадцать два года назад на темпоральный замок. Я напомнил ему о видеозаписи, и он, к немалому моему удивлению, немедленно включил визор.
Отдавая себе отчет в том, что подобная картинка может быть смонтирована даже ребенком (при наличии у ребенка соответствующего оборудования), не могу не признать, что зрелище, продемонстрированное мне Торквемадой, производит определенное впечатление. Запись длится двенадцать минут: сначала показывают пейзаж со Стеной, снятый с высоты птичьего полета (скалы, камни, песок), потом камера скользит по каким-то блестящим черным балахонам (лиц не видно, лишь тускло отсвечивают защитные маски), суетящимся возле мерцающих разноцветными огоньками панелей, крупным планом наплывает Стена (невысокий заборчик – по сравнению с той махиной, которую мы могли наблюдать по дороге сюда) и сверкающее на ее гребне Хрустальное Кольцо. Самое интересное происходит в течение последних двух минут: кто-то из черных балахонов нажимает кнопку, Кольцо начинает наливаться багровым светом, пульсировать, словно вена, полная темной драконьей крови, и вдруг гаснет – мгновенно, без каких-либо вспышек и прочих спецэффектов. Становится заметно, что Стена, еще несколько секунд назад выглядевшая новенькой, вполне современной постройкой, облепленной паутиной силовых кабелей, превратилась в источенную временем руину. Кое-где с нее еще свисают почерневшие истрепанные провода, но их металлическая оплетка давно рассыпалась в прах. От хрустального гребня не осталось и следа – похоже, что верхние ярусы Стены обвалились под его тяжестью. Камера вновь скользит над огороженным Стеной пространством – тут видимых изменений не произошло. Впрочем, какие изменения могут произойти с десятью квадратными милями камней и песка?..
– Ну что, – спросил меня полковник, зажигая свет, – убедились в том, что завтра вас ожидает не взрыв, но всхлип?
Его начитанность начала меня раздражать.
– Оставьте в покое Элиота, – посоветовал я ему. – Неужели вы думаете, будто это малопонятное зрелище что-то доказывает?
Он усмехнулся (до отвращения снисходительно).
– Разумеется, господин литератор. Этот любопытный эксперимент дал ответы на множество важных, я бы даже сказал – принципиально важных вопросов. Во-первых, стало окончательно ясно, что темпоральный сдвиг не грозит нашей реальности никакими катаклизмами. Несмотря на то что перемещение модели поглотило чертову прорву энергии, она исчезла фактически бесследно. Во-вторых, выяснилось, что импульс, активирующий Хрустальное Кольцо, должен исходить из точки, лежащей вне его плоскости и непременно выше самого Кольца. Теоретики предупреждали об этом давно, но потребовалось несколько безуспешных попыток запустить механизм темпорального сдвига из подземного бункера, чтобы правота ученых стала очевидной для военного руководства проекта. В итоге команда, запустившая Кольцо, делала это с повисшего над объектом дирижабля...
– Этого нет на пленке, – заметил я. Он ничуть не смутился.
– Однако съемка велась именно с дирижабля. К сожалению, оборудование, требующееся для перемещения больших масс, занимает слишком много места. На дирижабль ее не погрузишь. Именно поэтому при постройке изолята «Толлан» первым делом была возведена башня «Иггдрасиль». Именно поэтому база «Асгард» расположена на высоте полутора тысяч футов над землей. Впрочем, скоро вы это увидите своими глазами.
Тут я решил, что наступило время получить ответ на давно мучавший меня вопрос: почему нам нельзя было сразу сесть на аэродроме «Асгарда»? Нет, разумеется, банкет – дело хорошее, но ведь и на «Асгарде», очевидно, имеются свои запасы спиртного.
Торквемада щелкнул пальцами.
– Прежде всего – и это главная причина – у «Асгарда» нет своей взлетно-посадочной полосы, рассчитанной на лайнеры, подобные «Грому Господню». На самом деле все, чем располагает Асгард, – это десяток площадок для геликоптеров, большая часть которых, кстати, расположена на разных уровнях башни «Иггдрасиль». Аэродром, существовавший в тех местах во время строительства башни, демонтирован десять лет назад.
Я удивленно посмотрел на него.
– Правда? Но почему же?
– Соображения безопасности. «Асгард» – сердце энергетической системы Стены. Стратегически это самый уязвимый участок зоны Ближнего периметра, к тому же расположенный на огромной высоте. Сказать по чести, база «Асгард» – это наша постоянная головная боль. После того как в сороковом году террористы пытались уничтожить ее, направив прямо в основание «Иггдрасиля» под завязку набитый взрывчаткой транспортный лайнер, командование приняло решение создать вокруг «Асгарда» зону безопасности. Аэродром демонтировали, крупным судам – и военным, и гражданским – запретили входить в воздушное пространство в радиусе тридцати миль от «Иггдрасиля».
Он так охотно и подробно отвечал на мои вопросы, что я невольно насторожился. И не зря. Нет, господин Торквемада так настойчиво зазывал меня в гости не для того, чтобы показать мне видеозапись двадцатилетней давности, и даже не для того, чтобы выпить со мною хорошего виски с острова Юра.
– Тут-то мы и подходим к самому интересному, – заявил он, щедро наполняя мой бокал (боюсь, я все же не удержался и прикончил первую порцию). – А именно к террористам.
И он со значением на меня посмотрел. Если бы я входил в какую-нибудь экстремистскую организацию, то проницательный, препарирующий душу взгляд полковника наверняка заставил бы меня признаться во всех своих прегрешениях. К несчастью для Торквемады, мои грехи – как прошлые, так и будущие – не представляли большого интереса для службы безопасности базы «Бакырлы».
– Да, – проговорил я, изо всех сил пытаясь придать себе умный вид. – Терроризм – это страшый бич. Надеюсь, у вас здесь нет проблем с терроризмом.
Полковник пружинисто поднялся и снова странно взглянул на меня – на этот раз с высоты своего немаленького роста.
– Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Не возражаете, если я вас кое с кем познакомлю?
И, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, нажал кнопку звонка.
И опять действительность оказалась намного скучнее, чем нарисованные моим воображением картинки. Я ожидал, что в дверь ворвутся звероподобные громилы в камуфляже, скрутят мне руки и начнут истязать, выпытывая, кто из моих сообщников-террористов надоумил меня утопить бэдж в бокале с вином. Вместо этого я увидел молодого человека с благородными чертами лица, одетого по последней европейской моде. Он вошел в кабинет уверенным шагом преуспевающего бизнесмена и направился прямо к моему креслу, но намерения у него вроде бы были не агрессивные.
28.Огненные палаты {фр.)